— Да, конечно. Если что-то потребуется — ты только позвони.
Леонтьев протиснулся к Шувалову.
— Ты вот что, Антон. Выходи завтра на работу.
— Но…
— Никаких «но»! И прости меня, старого дурака.
— Ну что вы, Юрий Михайлович.
— Значит, остаешься? — радостно сверкнули глаза Ольги.
— Остаюсь.
— И никуда не уезжаешь?
— Я возвращаюсь к тебе. — Антон одной рукой обнимал жену, другой ласково потрепал макушку сына. Ему было приятно повторить: — Я возвращаюсь к вам.
Рядом кто-то многозначительно крякнул. Двое мужчин нарушили семейную идиллию. Хотя на них не было формы, по цепким взглядам «бойцовых псов» легко угадывались милиционеры-оперативники.
— Простите, гражданин Шувалов. Но нам придется задать вам несколько вопросов. — Широкоплечий милиционер невозмутимо взирал на счастливого ученого. Его молодой курносый коллега предложил: — Давайте найдем спокойное место, и побеседуем.
— Конечно. — Антон с сожалением опустил руки, так давно не сжимавшие жену и сына. — Пойдемте.
Выходя из лаборатории, Шувалов почувствовал колючий взгляд, полный ненависти. Он, озираясь, покрутил головой. Но среди толпы возбужденных сотрудников трудно было распознать причину беспокойства. Тем более, что та, кому принадлежали эти глаза соблюдала осторожность.
Милиционер подтолкнул Шувалова в спину. И на долгие два часа он остался в их полном распоряжении.
70
Помолодевшая от прикосновения к счастью Ольга Шувалова терпеливо ждала Антона при выходе из кабинета, куда его увели сотрудники милиции. Осколки льда в женском сердце, мешавшие жить, растопила теплая волна любви. Ей так о многом хотелось поговорить с мужем. Глаза в глаза, без недомолвок и тягостного молчания. Она не могла предугадать свою реакцию: расплачется ли на мужском плече или будет с радостью впитывать родную улыбку, но одно знала точно. Она вцепится в любимого человека и никуда больше его не отпустит.
Наконец Шувалов появился.
— Почему так долго? — с укором накинулась Ольга, хотя душа ее просияла.
— Расспрашивали. Это их работа.
— О чем? Ведь всё завершилось удачно!
— В основном о пожаре. Понимаешь, у них есть подозрение, что поджог в школе был умышленным.
— Это чудовищно! В школе! Кому это надо? Наверное, дети случайно…
— Непосредственно перед возгоранием в раздевалку спускалась посторонняя женщина. Судя по описанию, я ее знаю.
— Кто она? Какое ты к ней имеешь отношение?
Антон виновато посмотрел на Ольгу.
— С тобой она тоже встречалась.
— Ты о ком?
— Это Петровская. Она представлялась следователем.
— Неприятная женщина. Каждый раз после ее появления, я чувствовала себя облитой грязью, словно упала в болото. Подожди! Зачем следователю понадобилось…
— Она не следователь. Ее наняли, чтобы переманить меня на работу в США. Любым способом. И ей это почти удалось.
— Петровская… — Ольга задумалась, потом пугливо обернулась. — Мне кажется, я ее здесь видела!
— Где? Когда?
— Сегодня. В лаборатории или рядом. Только прическа была какая-то иная.
— Она пользуется париками. — Антон вспомнил враждебный взгляд, уколовший его при выходе из лаборатории, и пробормотал. — Если это была она, то… — Страшная догадка пронзила его. — Она пришла, чтобы доделать то, что ей не удалось при пожаре! Что с Вовой Гриценко?
Шувалов почти бегом устремился в лабораторию. Там были только сотрудники Семерки. За стеклом рядом с мальчиком находилась Репина и некая женщина, лица которой было невидно. Нейрохирург заполняла бумаги, а незнакомка как коршун склонилась над пациентом. В ее руке что-то блеснуло.
Антон ворвался в бокс, дернул женщину за плечо и перехватил запястье. Заплаканные глаза полной женщины непонимающе уставились на него. Из руки вывалился шоколадный батончик в разорванной фольге.
— Кто вы? — спросил Антон.
— Это моя мама, — ответил радостный Вовка. Если бы не перевязанная голова, мальчик выглядел бы почти здоровым.
— Здесь была Петровская? Она может изменить внешность, — обратился Антон к Репиной. Та удивленно пожала плечами и отрицательно мотнула головой. Шувалов немного расслабился. — Это хорошо. Никого из посторонних к мальчику не подпускай. Если увидишь Петровскую, сообщи мне.
— В чем дело? — озабоченно спросила мама Вовы Гриценко.
В боксе, как в больнице, пахло медикаментами. Медицинский запах нагнетал печаль.
— Знаете, вы можете забрать сына домой, — предложил Шувалов. — Перевязки и наблюдение мы организуем.
— Вова уже поправился?
— Практически. Обычный постельный режим в течение недели и минимум лекарств. Елена Марковна вам подскажет.
— Мама, я же говорил, что чувствую себя хорошо, — пытался бодриться мальчик. — А можно, чтобы Саша поехал вместе с нами? На чуть-чуть.
— Хорошо, — согласился Антон. — Вы договаривались играть с ним в шашки?
— Я люблю в «чапая».
— Можно и в «чапая», — улыбнулся Шувалов, выглянул в лабораторию и позвал: — Саша! — Никто не откликнулся. Сотрудники недоуменно озирались. Только сейчас Антон понял, что не видел мальчика ни в коридоре, ни в лаборатории. — Саша! — Глаза тревожно забегали по присутствующим и уперлись в жену: — Где Саша?
— Я думала он с Вовой, — развела руки Ольга.
— Он был здесь, — подтвердила Репина. — А потом куда-то делся.
Шувалов вышел из бокса и требовательно спросил:
— Кто-нибудь видел моего сына?
— По-моему, он ушел вместе с мамой, — робко предположила новенькая лаборантка.
— Вот его мама! Он с ней уходил?
— Нет. То была другая женщина.
— Да что же это такое! Куда все смотрели? — накручивал себя Антон.
— Мы его поищем. Он где-то здесь. — Заверили сразу несколько человек. — Наверное, бродит по институту. Для мальчика здесь столько интересного.
Шувалов направился в коридор, собираясь искать сына, но в дверях его остановил звонок мобильного. Антон выхвали трубку.
— Шувалов слушает!
— Антон, это Ник Наумов из Бостона. Привет, коллега. Ты чего так дышишь?
— Николай, мне сейчас не до пустых разговоров. Я перезвоню.
— Это не пустой разговор, Антон.
— Если ты про переезд, то я передумал.
— Мне кажется, ты поспешил.
— Я сам решаю, как мне жить! — огрызнулся Шувалов. — И не звони! Лучше контролируй свою жену!
