– Как раз в те самые дни, когда был убит пенсионер Умарин… – задумчиво отметил Крячко.
– Да, похоже на то, – согласился Виктор. – К сожалению, для молекулярно-генетической экспертизы выжать из окурков ничего не удалось – все смыто дождями. Марка найденных вами сигарет одна и та же – «Торос». Что еще? Выкурил их один и тот же человек. У него, скорее всего, выкрошен один из резцов, поэтому на гильзе сигаретного фильтра сохранились весьма характерные отпечатки. Пока – это все. Что касается масла, это синтетика из не самых дорогих. Марка – «Барселона», но сделано в Китае. На землю оно попало – представьте себе! – тоже около двух недель назад.
Издав озадаченное «хм», Станислав предположил, что такой тип масла мог быть использован как для некоторых «вазовских» моделей, так и для подержанных иномарок не самого высокого класса, уровня «Фольксвагена», «Рено» и так далее. То есть приезжавшие туда, условно говоря визитеры – обычные «быки» какого-нибудь достаточно крупного главаря, возможно криминального. Хотя не исключено, и представителя олигархических кругов.
– Кстати, а что вы могли бы рассказать об убийстве в Брутах криминального авторитета, которое произошло несколько лет назад? – поинтересовался он.
– А-а-а, вон вы о чем… – Иронично рассмеявшись, Песчанцев пренебрежительно махнул рукой.
По его словам, тот случай едва ли мог бы стать поводом к вендетте такого масштаба, каковой имеют быть происшествия на хуторе Бруты. Действительно, лет пять или шесть назад в Брутах поселился некий гражданин, не так давно вышедший из заключения. По своему былому статусу экс-зэк соответствовал вору в законе, известному по кличке Ананас, он же – Ананьев Никита Герасимович. Однако, по слухам, незадолго до выхода на свободу его раскороновали прямо в тюрьме в связи с подозрениями тамошних сидельцев в том, что представитель воровской элиты ссучился, негласно вступив в некое взаимодействие с администрацией. Впрочем, факт контактов с «кумом» вор в законе не отрицал и сам, объяснив их тем, что сын его пассии, тоже ставший вором, попал в эту же тюрьму, где у него произошел конфликт с «пиковыми» (ворами в законе кавказских кровей), и те могли его грохнуть. А посему, пообещав «куму» не «отрицалить» до конца своей отсидки (а сидеть ему оставалось полгода), он попросил того перевести сына к славянам или хотя бы к азиатам. Только и всего.
Однако ревнители «воровских законов» с этим доводом не согласились. На сходняке большинством голосов они перевели, с их точки зрения, опорочившего себя «аристократа» в плебейскую касту «мужиков». Получив по ушам колодой карт, на свободу Ананас вышел не только с чистой совестью, но и без своего недавнего титула.
Впрочем, малявная почта, разнесшая эту весть по зонам и малинам, через какое-то время принесла для свергателей авторитета не самые приятные отклики. Ряд крупных воров в законе высказался негативно по поводу этой ситуации. И хотя былой статус Ананасу вернуть было крайне проблематично (тем более что он и сам на этом не настаивал, вполне вжившись в роль «мужика»), кое-кто из представителей среднедонских криминальных кругов, воспринимая его как авторитета, иногда обращался к нему по тем или иным вопросам как к третейскому судье.
Убили Ананаса год спустя после его появления в Брутах. Кто это сделал и как именно это произошло – установить так и не удалось. Просто однажды утром его нашли в его же собственном доме с ножом в сердце. Причем нож был самый обычный, кухонный. Несмотря на старания местных сыщиков, виновного в убийстве установить так и не удалось. В качестве формальной была принята версия мести одного из хуторян, жену которого вроде бы совратил экс-уголовник Ананас. Впрочем, имени этого мстителя установить никто не смог.
– Занятный случай… – выслушав Виктора, усмехнулся Крячко. – Но тут есть и свои заведомые нелепицы. Прежде всего мне непонятно: с какого бодуна бывший вор в законе потащился жить в эту глушь? Думаю, заначек для безбедной жизни в облцентре у него было предостаточно. Он вполне мог поселиться в пригороде Среднедонска и жить там припеваючи, в ус себе не дуя. Да и его пассия, не исключено, приняла бы сожителя без вопросов…
Теперь уже Песчанцев издал все то же «хм-м!..», вопросительно глядя на Станислава.
– Вы считаете, что его прибытие в Бруты имело какие-то особые причины? – спросил он, наморщив лоб и сцепив пальцы рук.
– Предполагаю… – Станислав изобразил неопределенный жест рукой. – Ну, согласитесь, если бы вдруг наш коллега, уйдя со службы, пошел, скажем, не в ЧОП или там какую-то иную подобную структуру, а устроился судомойкой в ресторане, это вызвало бы вопросы? Безусловно! Конечно, в принципе, можно допустить, что кто-то прямо-таки мечтает о карьере мойщика посуды. Но! В любом случае подобный вариант жизнеустройства будет вызывать сомнения.
– Да, это верно, – согласился Виктор, уважительно глядя на своего собеседника. – И… Что же, на ваш взгляд, могло вынудить бывшего вора в законе осесть на глухом хуторе?
– Или угроза мести, или шкурные интересы, – пожал плечами Крячко. – Что касается мести, то убийство Ананаса в какой-то мере это как бы подтверждает. Но только отчасти. Если бы за ним кто-то охотился, то ему куда логичнее было бы скрыться в гораздо более глухих местах, причем сделав документы на другое имя. Так что месть тут маловероятна. А вот шкурные интересы – это ближе. Но только какие – пока вообще сказать трудно. Кстати, его убийство, применительно к этой версии, куда более объяснимо.
Прищурившись, Песчанцев некоторое время смотрел в одну точку, после чего неуверенно предположил:
– Станислав Васильевич, а что, если за всем этим кроется поиск того клада загадочного народа лытов, который искали братья Бруты? Как вы думаете?
– Ну, мы с Львом Ивановичем вариант с сокровищами уже обсуждали. Правда, у нас нет уверенности, что в этом есть хоть что-то реальное, пусть даже на воробьиный коготок. Таких ведь историй о кладах – уймища. Тут и клад Наполеона, и Стеньки Разина, и Кудеяра, и тамплиеров… Поэтому эта версия у нас пока в числе условно-фантастических.
– И все-таки! – Виктор с торжествующей улыбкой вскинул указательный палец. – В какой-то мере ее реальность вы допускаете! Так? Знаете, у меня есть один знакомый самодеятельный краевед. Он уже совсем старенький, даже не знаю, жив ли? Но надеюсь, еще в здравии. Попробую созвониться с ним. Вдруг он что-нибудь знает про этот клад?
– Было бы неплохо! – согласился Крячко. – И еще одна просьба. Надо выяснить, кто у Ананаса на зоне был в самых преданных друзьях. Особенно из числа тех, кто вышел на свободу с лета прошлого и до весны нынешнего года. Кстати, его что, и в самом деле хоронили при большом стечении воровского «актива»?
– Станислав Васильевич! – пренебрежительно скривился Песчанцев. – Это выдумка писак из «Ящика Пандоры». Просто случилось так, что в один день хоронили Ананаса и хозяина одной крупной мебельной фирмы. Он тоже когда-то сидел, поэтому у здешней блатоты был в авторитете. Вот его-то – да, провожала целая колонна лимузинов. А Ананаса – компания каких-то гопников, только и всего. Кстати, что интересно, фирмач и Ананас – однофамильцы, оба Ананьевы. Даже инициалы у них одинаковые. Только фирмача звали Николаем Георгиевичем. Вот желтая пресса на этом и сыграла…
