Рублев отпер центральный замок. В коротком пиликанье, которым машина ответила на нажатие кнопки на брелоке, Борису Ивановичу почудились виноватые нотки: извини, хозяин, рада бы помочь, да нечем… Он открыл багажник, бросил туда веник в полиэтиленовом пакете и, стараясь не раздражаться, прошелся взад-вперед. При этом обнаружилось, что между «тойотой» и следующей в ряду машиной имеется просвет шириной в добрый метр, так что ничем, кроме как небрежностью водителя джипа, затруднительное положение Рублева не объяснялось. Впрочем, пардон, еще одно объяснение существовало: возможно, этот умник просто хотел оставить побольше свободного места для того, чтобы самому с комфортом, не опасаясь поцарапать соседа и не извиваясь ужом, выбраться из-за руля.
Борис Иванович похлопал «тойоту» по заднему крылу, и та, как и следовало ожидать, разразилась паническими воплями сработавшей сигнализации. Было всего восемь часов субботнего утра, и сигнализация выла, крякала и улюлюкала никак не меньше трех минут, прежде чем хозяин джипа проснулся, понял, что происходит, и отключил ее.
В наступившей тишине Рублев обвел взглядом фасад дома, но так и не заметил ни в одном из окон и лоджий заспанной, встревоженной физиономии собственника злополучного авто. Тогда он закурил и стал терпеливо ждать, здраво рассудив, что упомянутый собственник, должно быть, с первого взгляда оценил ситуацию и в данный момент торопливо натягивает штаны, чтобы спуститься во двор и исправить свое упущение – вольное или невольное, с извинениями или, наоборот, недовольным ворчанием, но исправить.
Сигарета догорела до самого фильтра, который в свой черед отправился в мусорную урну, а хозяин «тойоты» что-то не торопился. Возможно, в данном случае речь шла не о хозяине, а о хозяйке. Тогда задержка была вполне объяснима и даже простительна: женщина, раскатывающая на новеньком джипе, не может позволить себе показаться на люди без макияжа, даже если ей предстоит всего лишь переставить машину или вынести мусор.
Борис Иванович заглянул в салон «тойоты». Судя по тому, как далеко было отодвинуто сиденье водителя, женщина, управляющая этой машиной, должна была иметь воистину гренадерский, чересчур большой даже для профессиональной модели рост. На приборной панели лежала забытая пачка крепких сигарет, в углублении между передними сиденьями виднелась коробка компакт-диска, на которой было крупно написано: «Золотые хиты русского шансона». Конечно, женщины бывают разные (а в наше время очень разными стали и мужчины), но с гром-бабой, которая курит крепкие мужские сигареты и слушает в дороге шансон, и спорные вопросы, надо полагать, можно решать по-мужски – не врукопашную, конечно, но и без лишних реверансов, по-деловому.
Рублев снова толкнул «тойоту». Сигнализация разразилась оглушительными воплями, тревожно замигали подфарники. На этот раз режущая слух какофония прекратилась почти сразу, и откуда-то сверху послышался сердитый мужской голос:
– Слышь, мужик, от машины отвали! Заняться больше нечем, что ли?
Задрав голову, отставной майор почти сразу обнаружил в одной из лоджий на четвертом этаже обтянутую выцветшей майкой гору волосатого, основательно заплывшего жиром мяса, увенчанную круглой, как баскетбольный мяч, и такой же крупной и лишенной растительности головой. Блеск золотой цепи, украшавшей шею описываемого субъекта, был виден даже на таком расстоянии; тон у гражданина в майке был хамоватый, свидетельствующий о том, что недостаток воспитания не помешал, а, напротив, помог ему добиться в жизни некоторого успеха.
– Я бы рад отвалить, – подавив раздражение, которое неизменно испытывал при общении с подобными типами, сообщил Рублев, – да не могу. Ты бы отъехал, земляк, а то мне в машину не залезть.
– Через багажник залезь, – посоветовал хозяин «тойоты», и лоджия опустела.
Рублев, который и сам уже подумывал о том, чтобы попасть в салон через заднюю дверь, а оттуда как-нибудь перебраться на водительское место, мгновенно передумал заниматься акробатикой. Это дело, при его габаритах и без того представлявшее собой нелегкую задачу, в свете состоявшегося диалога приобрело еще и крайне унизительный характер. Дальнейший переговорный процесс, вероятно, помог бы добиться желаемого результата, да вот беда: желание вести переговоры у майора Рублева пропало начисто.
Примерившись, он взялся обеими руками за прочный стальной крюк фаркопа, покрепче уперся в землю широко расставленными ногами, поднатужившись, оторвал задние колеса «тойоты» от земли и оттащил ее в сторону.
Сигнализация при этом, естественно, не молчала. Под ее истошные вопли Рублев отряхнул ладони, без помех сел за руль своего «форда», запустил двигатель и задним ходом вывел машину со стоянки. Сигнализация продолжала орать благим матом и панически моргать габаритными огнями, когда он, выйдя из машины, вернулся к «тойоте» и тем же порядком вернул ее в исходное положение. Как будто удовлетворившись этим, сигнализация коротко пискнула в последний раз и умолкла. За спиной ахнула дверь подъезда, послышался резкий хлопок, и что-то коротко щелкнуло об асфальт в нескольких сантиметрах от правой ноги Бориса Ивановича.
– Вот чудило, – пробормотал Рублев и неторопливо обернулся.
Предчувствие его не обмануло: хозяин джипа был тут как тут. Он бежал от подъезда, тяжело переваливаясь на кривоватых волосатых ногах, торчащих из широких штанин пятнистых камуфляжных шортов. Его брюхо подпрыгивало и тряслось на бегу, пляжные шлепанцы все время норовили потеряться, широкий рот открывался и закрывался, изрыгая грязную брань. В левой руке этот неприятный тип держал брелок с ключом от машины, а правая сжимала рукоятку пистолета, очень похожего на настоящий. Рублев покосился на то место, куда угодил первый выстрел, и не заметил оставленного пулей следа. Из чего следовало, что пистолет травматический и что его владелец совершенно напрасно им размахивает, пытаясь напугать этой пукалкой ветерана множества региональных военных конфликтов.
– Ты чего творишь, козлина?! – с одышкой обратился к Рублеву толстяк, вертя и потрясая у него перед носом своим пистолетом так старательно, словно и впрямь думал, что оппонент до сих пор не оценил его огневую мощь. – Тебе что, зубы жмут? Да я тебя сейчас прямо тут, на месте, в асфальт закопаю!
– Тут какое-то недоразумение, – вежливо ответил Борис Иванович. – В чем, собственно, дело?
– Я тебе, урод, сейчас объясню, в чем дело! – пылая праведным гневом, пообещал толстяк.
– Будьте так любезны, – проникновенно попросил Рублев. – Только, если можно, побыстрее, я спешу. Так чем вы недовольны?
Толстяк слегка замялся: описать вслух то, что он пару минут назад наблюдал из лоджии, не поворачивался язык. Кроме того, увиденное прямо свидетельствовало о том, что подчеркнутая вежливость черноусого оппонента является признаком чего угодно, но только не слабости. Однако толстяк явно не привык отступать, да и пистолет в руке придавал ему уверенности в своих силах. Борис Иванович давно заметил, что оружие обладает опасным свойством вводить людей в заблуждение, заставляя сильно переоценивать свои возможности. Вооружившись, человек, особенно неопытный, начинает чувствовать себя этаким громовержцем, которому море по колено и от которого в страхе разбегается все живое. Именно это, судя по всему, происходило сейчас с его собеседником, который никак не мог взять в толк, почему безоружный оппонент до сих пор не пал перед ним на колени, моля о пощаде.
