Хочу сказать, что входить без позволения в чужой дом тоже нехорошо, но я все еще в замешательстве, поэтому молчу.
Это не глюк. Он здесь, красивый, как голливудская мечта, и у него в руке какой-то пакет. Заторможенно закрываю дверь и послушно шагаю за ним, стряхивая с себя остатки дремы. Блин, зачем он приехал? С ужасом осознаю, что в худшем виде мне еще не доводилось появляться перед ним. Что ж, пусть знает, с кем он целовался.
Роберт методично выкладывает из пакета какие-то коробочки. Он хмурый, как в большинстве случаев, в черном костюме и впервые в галстуке. Ого.
– Температура есть? – спрашивает он строго.
Я пожимаю плечами.
– Не измеряла.
Он хмурится еще сильнее и неодобрительно качает головой. Затем кладет ладонь мне на лоб и тут же убирает ее, а я начинаю трепетать. Не могу спокойно реагировать на его прикосновения. Да что там… даже на его присутствие.
– По-моему, не очень высокая, – говорит он и добавляет: – Иди ложись. Нечего тут торчать.
Мои брови удивленно ползут вверх.
Раскомандовался!
Эддингтон небрежно открывает коробочки, вижу, что это лекарства. Много лекарств. Потом подходит к шкафу, вытаскивает оттуда пару стаканов и тянется за чайником.
– Помочь мне хочешь, или что? – стоя спиной ко мне, недовольно бурчит он.
– Нет, просто…
– Иди. Я закончу и приду к тебе.
Мое простуженное тело покрывается мурашками. «Приду к тебе!»
Может, для него это обычная фраза, но для меня это практически начало сцены из эротического романа.
Я смиренно иду в спальню, избегая зеркала. Даже не хочу знать, насколько я страшная. Но на всякий случай быстро расчесываюсь, тщательно растираю лицо руками и ложусь под одеяло, стесняясь своей нелепой розовой пижамы в крупный белый горох. Да, это вам не прозрачное неглиже на женственных изгибах. Скорее, детский сад на бесформенной палке. Вспоминаю недавний разговор с Фаби о кружевном белье. Он точно ясновидящий.
Роберт заходит в спальню. В одной руке у него стакан, в другой чашка и таблетки.
Он плавно опускается на край кровати и протягивает мне сначала стакан. Настороженно гляжу на оранжевую жидкость.
– Выпей, вроде вкусно.
Беру у него стакан и с улыбкой спрашиваю:
– Пробовал?
– Угу, когда болел, – отвечает он, дожидаясь, пока я допью до конца. Лекарство оказывается невкусным. Но я отчего-то пью не останавливаясь, словно меня отругают, если я этого не сделаю. Карие глаза испытующе следят за мной. Допиваю и отдаю ему пустой стакан.
– Молодец, – он вручает мне пару таблеток и чашку с водой, – теперь эти.
– Надеюсь, это не яд? – иронизирую я, он криво усмехается и ждет.
Вот пристал ведь! Ладно, доктор Эддингтон, слушаюсь и повинуюсь!
Запиваю таблетки и морщусь. Они жестко царапают глотку, меня передергивает.
– Горло болит?
– Да, еще как… – жалостливо скулю я, после чего он протягивает мне еще одну таблетку.
– Эту сосать.
О небеса.
Грязномыслящая часть меня мгновенно рисует ассоциации на тему «сосания». С трудом сдерживая улыбку, кладу таблетку на язык и заливаюсь краской. Роберт лукаво улыбается, глядя на меня из-под полуопущенных ресниц, словно он догадывается, о чем я думаю.
А леденец со вкусом апельсина и мяты ничего, приятный. И явно притупляет боль.
Эддингтон с интересом осматривает комнату, скрепив пальцы в замок.
– Давно я здесь не был, – задумчиво говорит он, изучая интерьер.
– Я не очень изуродовала твою комнату?
– Нет, вовсе нет. – Он улыбается.
– Ты давно жил здесь?
– Не очень, – коротко отвечает он и резко меняет тему: – Знаешь, говорят, для того, чтобы узнать человека, достаточно задать ему всего три вопроса.
– Что за вопросы?
Роберт разжимает ладонь и по очереди загибает свои длинные ровные пальцы:
– Любимый напиток, цвет и хобби.
Я удивленно хлопаю глазами. Всего-то?!
– Этого недостаточно, чтобы узнать человека, – скептически отзываюсь я.
Роберт склоняет голову набок и выжидающе смотрит на меня.
– Ладно, – сдаюсь я и напрягаю свою память. – Эспрессо с сахаром, серый, фильмы.
Эддингтон многозначительно хмыкает, изображая из себя человека, познавшего истину.
– Давай, колись, – шутливо бросаю я. Он загадочно улыбается. – Или я просто так все секреты тебе выдала?
– Нет. Оставлю свои умозаключения при себе. Пока.
– Так нечестно! – Я несильно пихаю его коленкой в бок.
Роберт смеется и накрывает рукой мою ногу. О, мамочка.
– Ладно, теперь ты, – делаю отвлекающий маневр, моля бога, чтобы он не убирал руку.
– Зачем? Ты ведь не знаешь расшифровки.
– Я погуглю.
Он улыбается.
– Хорошо, – соглашается он, облизнув губы. Они такие розовые и блестящие от слюны. Я бы поцеловала его сейчас… несмотря на войну в глотке и ужасное состояние.
Черт, Кэтрин, прекрати!
– Черный чай, – говорит он, – черный цвет, музыка.
Естественно, я ничего не поняла. Чай как чай, цвет как цвет, хобби как хобби.
Он отпускает мою ногу, я сникаю, но вида не подаю.
– И что скажешь? – нетерпеливо спрашивает он и тянется к моему ноутбуку, уложенному на подушке.
– Свои умозаключения оставлю при себе. Пока, – передразниваю его.
Черт, не помню, на чем я закрыла крышку, и это меня напрягает. Я смотрела фильм, рылась в поисковике… о, нет! Не успеваю предотвратить Армагеддон, все происходит настолько быстро.
Роберт открывает крышку, монитор загорается и свернутая страничка разворачивается во весь экран.
Я готова просочиться сквозь матрас, кровать, сквозь земную кору, лишь бы не видеть своего позора и изумленное выражение на его красивом лице.
«Почему ему не понравился наш первый поцелуй?» – пестрит по всему экрану, с бесчисленным количеством ссылок на женские сопливые форумы.
Пылаю от стыда. Черт, хуже не придумаешь!
Лучше бы я двести раз навернулась на работе и столько же ворвалась в его кабинет без стука.
Роберт переводит на меня взгляд.
– Ты спрашивала об этом гугл?
– Да это фигня… от нечего делать. – Не знаю, куда спрятаться. Может, сигануть в окно?
Роберт снисходительно улыбается, а я готова разреветься от безысходности.
