Она очертила контуры татуировки на моем левом плече, затем скользнула пальцами по предплечью.
– Боже, кажется, что я думала об этом целую вечность. Но вот ты и в самом деле здесь… а я нервничаю.
– Тебе незачем нервничать.
– Мне легче, когда ты говоришь, что надо делать, – тихо призналась она.
Я взял в ладонь ее грудь, приподнял и, нагнув голову, втянул в рот напрягшийся сосок. Она ахнула, запустив пальцы мне в волосы. Я улыбнулся, увидев след от укуса у нее под соском.
– Для начала можешь снять с меня штаны.
Ханна расстегнула мой ремень и пуговицы на джинсах. Меня уже давно преследовали воспоминания о том, как дрожат ее руки в минуты возбуждения. В смутном полусвете, сочившемся с улицы, я разглядывал ее почти обнаженное тело: шею и грудь, изгиб талии, женственные бедра и длинные гладкие ноги. Протянув руку, я провел двумя пальцами вниз от ее пупка и между бедер, сминая ткань трусиков.
Просунув палец под кружева и ощутив, как там влажно, я шепнул:
– Обожаю твою киску. Обожаю, когда ты мокрая.
– Сначала сними штаны, – смущенно сказала она. – Потом можешь ласкать меня хоть всю ночь.
Моргнув, я сообразил, что мои джинсы спущены до колен, и я стою в одних боксерах. Их Ханна пока не сняла – то ли все еще нервничала, то ли не хотела отказываться от возможности снять с меня что-то еще. Оба варианта меня устраивали. Скинув штаны, я подтолкнул Ханну спиной к кровати и заставил лечь. Затем я опустился на нее. Она понемногу отползала вверх, к изголовью, глядя на меня широко распахнутыми глазами, серыми и ясными, – моя притихшая, полная предвкушения жертва.
На ней были светло-голубые трусики, подчеркивающие молочный оттенок кожи – она выглядела так, словно ее выдули из стекла. Лишь маленькая веснушка над пупком делала ее хоть немного реальной.
– Ты надела их для него? – спросил я, не успев обдумать свои слова.
Она посмотрела вниз, на кружево, и, пока я жадно разглядывал ее полную, мягкую грудь, произнесла:
– Я даже не разрешила ему снять с меня блузку. Так что нет, не думаю, что надела их для него.
Я целовал ее, спускаясь по животу к эластичной резинке трусиков. Ханна никогда не отличалась ни пугливостью, ни робостью, но все это было таким новым. Она наблюдала за мной, опираясь на локти. Лежа на ней, я ощущал ее дрожь – сердце билось так быстро, что я видел трепетание пульса на шее. Это было уже не похоже на нашу стандартную игру «Как изобразить секс-бомбу» – сейчас между нами не осталось ничего нарочитого. Все было слишком реально, и Ханна, лежащая подо мной почти обнаженной, казалась слишком совершенной. Если я это испорчу, буду грызть себя всю оставшуюся жизнь.
– Что ж, тогда я представлю, что ты надела их для меня.
– Может, так и есть.
Я потянул зубами за резинку трусов и отпустил – эластичная лента звонко щелкнула о бедро Ханны.
– А также представлю, что, голая или одетая, ты всегда думаешь обо мне.
Ее серые глаза взглянули на меня открыто и искательно.
– По-моему, в последнее время я так и делаю. Это тебя беспокоит?
Скользнув взглядом по ее телу и остановившись на лице, я спросил:
– С какой стати это должно меня беспокоить?
– Я знаю, что происходит, Уилл. И я не ожидаю, что ты станешь другим.
Я понятия не имел, о чем она говорит, и, если честно, понятия не имел, что тут происходит или не происходит. В кои-то веки мне не хотелось четко определять отношения до того, как они начались. Придвинувшись так, чтобы мое лицо оказалось над лицом Ханны, я наклонился, поцеловал ее и прошептал:
– Даже не знаю, с чего начать.
Мне хотелось чего-то дикого, необузданного и немного жесткого, хотелось отлизать ей, оттрахать ее и ощутить ее губы на моем члене. Тут я похолодел от страха – мне подумалось, что это мимолетно, что мне подарили лишь одну ночь, и надо как-то ухитриться вместить все в несколько жалких часов.
– Я не дам тебе уснуть.
Глаза Ханны расширились, и она робко мне улыбнулась.
– Я не хочу спать.
Затем, наклонив голову, она продолжила:
– И начни с первого пункта, о котором я говорила тебе в лифте.
Я покрыл поцелуями ее шею, грудь, ребра, живот. Каждый дюйм ее тела, подтянутого и гладкого, подрагивал под моими губами, источая желание. Она не закрывала глаза ни на секунду. Мне уже попадались женщины, любящие смотреть, но никогда при этом я не испытывал такого чувства близости, как сейчас.
Когда я подобрался к местечку у нее между ног, ее мышцы напряглись, а дыхание стало прерывистым. Повернув голову, я взасос поцеловал внутреннюю часть бедра.
– Я совсем слечу с катушек, когда поцелую тебя там.
– Уилл, скажи мне, что делать, – звенящим голосом попросила она. – Я никогда…
– Я знаю. Ты бесподобна, – ответил я. – Тебе нравится наблюдать?
Ханна кивнула.
– Почему, Сливка? Почему ты наблюдаешь за всем, что я делаю?
Она заколебалась и сглотнула, не решаясь поделиться со мной.
– Ты знаешь, как…
Она замолчала, неопределенно дернув плечом.
– То есть тебе нравится смотреть потому, что я знаю, как заставить тебя кончить?
Ханна снова кивнула. Ее глаза распахнулись еще шире, когда я потянул за кружевные трусики, спуская их с бедер.
– Ты и сама можешь довести себя до оргазма с помощью руки. Когда ты дрочишь, ты смотришь на свою руку?
– Нет.
Я окончательно стащил с нее трусики и отшвырнул себе за спину, на пол, прежде чем вернуться на прежнюю позицию между ее раздвинутых ног.
– У тебя есть вибратор?
Ханна кивнула, бросив на меня затуманенный взгляд.
– Он может довести тебя до оргазма. Но разве глядя на вибратор, ты течешь, как сейчас?
Я погрузил внутрь палец, затем снова приподнялся над ней и сунул тот же палец ей в рот. Она застонала, жадно слизывая собственный сок, а затем притянула меня к себе для поцелуя. У ее губ был вкус секса и жаркой плоти, и, дьявол, мне тут же захотелось попробовать ее саму.
– Значит, тебя возбуждает, когда ты смотришь?
– Уилл…
– А вот теперь ни к чему прикидываться скромницей.
Я поцеловал ее, посасывая нижнюю губу.
– Так, значит, ты у нас маленький инженер и изучаешь технологию того, как мужчина лижет твою киску? Или тебе нравится смотреть на мои губы, когда я это делаю?
Она провела руками вниз по моей груди и, нащупав член сквозь ткань боксеров, медленно и сильно стиснула его.
– Мне нравится наблюдать за тобой.
