Какое-то время мы говорили о моем проекте и сотрудниках. Уилл слышал о моем научном руководителе, имевшем большой авторитет в области разработки вакцин. Меня впечатлило, что Уилл старается читать свежие статьи, хотя, по его словам, в мире венчурного капитала этот сегмент науки окупается далеко не всегда. Но его интересовала не только моя работа: он хотел знать и о личной жизни и расспрашивал об этом с обескураживающей прямотой.
– Лаборатория и есть моя жизнь, – сказала я и оглянулась на Уилла, чтобы понять, насколько он меня осуждает.
Он и глазом не моргнул. У нас было несколько магистрантов и целая армия постдоков, пытающихся выпустить как можно больше статей.
– Они все классные, – пояснила я и, сглотнув, набрала полную грудь воздуха. – Но лучше всего у меня отношения с двумя. Только они оба женаты и имеют детей, так что вряд ли после работы мы можем завалиться в бильярдную.
– Сильно сомневаюсь, что бильярдные еще открыты после того, как ты уходишь из лаборатории, – подколол меня Уилл. – Разве не поэтому я здесь? Чтобы сыграть роль старшего брата и попытаться вытащить тебя из обычной рутины?
– Верно, – рассмеялась я. – Вообще-то я разозлилась, когда Дженсен наехал на меня и потребовал наладить личную жизнь. Но сейчас я понимаю, что в чем-то он прав.
Несколько шагов я пробежала молча, а потом продолжила:
– Просто я так долго зацикливалась на работе – набрасывалась на один проект, а затем на следующий и на следующий, – что у меня не было времени остановиться и порадоваться достигнутому.
– Ага, – тихо согласился он. – Это нехорошо.
Его взгляд давил на меня, так что я старалась смотреть только на дорожку перед нами.
– Ты никогда не думал, что люди, которые больше всего для нас значат, – вовсе не те, кого мы видим каждый день?
Он не ответил, и я добавила:
– В последнее время я чувствую, что растрачиваю себя по пустякам.
Краем глаза я заметила, как он кивнул и отвел взгляд. Казалось, прошла вечность, прежде чем я дождалась ответа. Наконец Уилл сказал:
– Да, я тебя понимаю.
А секундой позже я уже обернулась на его смех. Глубокий и низкий, этот звук пробрал меня до костей.
– Что с тобой? – спросил он.
Проследив за его взглядом, я обнаружила, что прижимаю руки к груди. Внутренне содрогнувшись, я призналась:
– У меня уже сиськи болят. Как вы, парни, это делаете?
– Ну, во-первых, у нас нет… – он неопределенно махнул в сторону моей груди.
– Да, но как насчет того, что у вас есть? Вы что, бегаете в семейных трусах?
Матерь божья, что со мной не так? Проблема номер раз: я не умею фильтровать базар.
Уилл бросил на меня изумленный взгляд и чуть не споткнулся об упавшую ветку.
– Что?
– Семейные трусы, – чуть ли не по слогам повторила я. – Или, может, у вас там есть что-то, предохраняющее от…
Он разразился громким лающим смехом, отразившимся от застывших в морозном воздухе деревьев.
– Нет, никаких семейников, – ответил он. – Иначе там слишком много чего будет болтаться.
Подмигнув, Уилл снова уставился вперед на дорожку. На лице его блуждала игривая полуухмылка.
Я решила его подразнить.
– У тебя там как, что-то лишнее?
Уилл насмешливо покосился на меня.
– Если тебе хочется знать, у меня там тренировочные трусы. Обтягивающие, чтобы мальчик не повредил самое ценное.
– Похоже, девочкам в этом смысле повезло. Никаких лишних деталей внизу, – я дико взмахнула руками, – так что ничего не болтается. Внизу мы компактны.
Мы наконец-то добрались до ровной части тропы и перешли на шаг. Уилл, идущий рядом со мной, тихо посмеивался.
– Я заметил.
– Ты настоящий эксперт.
Он окинул меня подозрительным взглядом.
– Что?
Какую-то секунду мозг попытался удержать рвущиеся наружу слова, но было слишком поздно. У меня по жизни получалось так: что на уме, то и на языке. Родные с энтузиазмом тыкали меня в это носом при каждом удобном и неудобном случае, но сейчас, похоже, мозг воспользовался редкой возможностью выложить легендарному Уиллу все, словно второго шанса мне уже не должно было представиться.
– Ты… эксперт по кискам, – шепнула я, почти беззвучно выговорив слово на букву К.
Уилл выпучил глаза и замедлил шаги.
Я остановилась и согнулась, пытаясь отдышаться.
– Ты сам так говорил.
– Когда это я представлялся «экспертом по кискам»?
– Ты что, не помнишь, как говорил нам это? Ты сказал, что Дженсен хорош на словах, а ты – на деле. И еще так многозначительно поиграл бровями.
– Какой ужас. Как ты вообще могла все это запомнить?
Я выпрямилась.
– Мне было двенадцать. А тебе девятнадцать, и ты был мегасуперсексуальным другом моего старшего брата и отпускал шуточки о сексе у нас дома. Я считала тебя почти мифическим существом.
– А почему я ничего такого не помню?
Пожав плечами, я уставилась мимо него на дорожку, теперь уже запруженную людьми.
– Возможно, по той же причине.
– А еще не помню, чтобы ты была такой забавной. Или такой… – тут он украдкой снова смерил меня взглядом, – взрослой.
Улыбнувшись, я сказала:
– Я и не была.
Он завел руки за спину и стянул свитер через голову. На мгновение футболка под свитером задралась, обнажив солидную часть его торса. Меня чуть не парализовало на месте, когда я увидела плоский живот Уилла и полоску темных волос, тянущуюся от пупка и исчезающую в трусах. Его спортивные штаны сидели достаточно низко, чтобы я могла разглядеть скульптурные линии его бедер, дразнящий намек на мужское достоинство, ноги и… черт побери, у Уилла Самнера было невероятное тело.
Когда он заправил футболку обратно в штаны, мой транс прервался, и, подняв голову, я начала пожирать глазами все остальное. Например, руки, теперь голые, если не считать коротких рукавов футболки. Уилл почесал шею, не замечая, как я смотрю на его предплечье. У меня осталось множество воспоминаний о нем после того лета, которое он прожил с нами, стажируясь у папы: как я сижу с ним и Дженсеном на диване и мы смотрим фильм; как я сталкиваюсь с ним в коридоре, и на нем ничего, кроме полотенца; как он уминает обед на кухне после долгого дня в лаборатории. Но лишь зловещее воздействие темной магии, не иначе, заставило меня позабыть о его татуировках. Увидев их сейчас, я тут же вспомнила синюю птицу у него на плече, а также гору и обвитые плющом древесные корни на бицепсе.
Но некоторых я прежде не видела. Чернильные завитки в середине предплечья образовывали двойную спираль ДНК, а на второй руке из-под рукава выглядывало изображение фонографа. Уилл подозрительно замолчал. Подняв глаза, я обнаружила, что он ухмыляется.
