– Это было невероятно. Но, черт возьми, могло очень плохо кончиться.
Она выглядела пристыженной, и я улыбнулся ей, скорчив клоунскую рожу. Краем глаза я заметил на журнальном столике маленькую керамическую статуэтку Христа. Схватив безделушку, я приложил ее к груди Ханны и возопил:
– Эй! Погляди только! Я все же нашел Иисуса в ложбинке между твоих сисек!
Она опустила глаза, захихикала и начала чуть пританцовывать, словно пыталась ублажить Иисуса, угодившего в это райское местечко.
– Иисус у меня в ложбинке! Иисус у меня в ложбинке!
– Привет, ребята!
Когда я во второй раз за день услышал голос Дженсена, моя рука рефлекторно метнулась в сторону, подальше от сисек Ханны. Дальнейшее происходило словно в замедленной съемке или словно я наблюдал за всем со стороны: я как можно быстрее отшвырнул статуэтку Христа. Что я сделал, до меня дошло только после того, как она приземлилась на деревянный пол в нескольких шагах от меня, подскочила и разлетелась на тысячу керамических осколков.
– О че-е-ерт! – простонал я, ринувшись к месту преступления.
Упав на колени, а попытался собрать самые крупные обломки. Но все впустую. Некоторые были не больше пылинок.
Ханна сложилась вдвое, хрюкая от смеха.
– Уилл! Ты разбил Иисуса!
– Что ты вообще делал? – спросил Дженсен и тоже встал на колени, чтобы помочь мне.
Ханна вышла за веником, оставив меня наедине с человеком, который собственными глазами наблюдал большую часть моих диких юношеских выходок. На вопрос Дженсена я пожал плечами, старательно прикидываясь, будто не забавлялся только что с сиськами его младшей сестренки.
– Я просто смотрел на нее. В смысле на статуэтку, чтобы понять, что она из себя представляет. И я любовался формой… то есть образом Иисуса.
Я провел рукой по лицу и обнаружил, что немного вспотел.
– Даже не знаю, Дженс. Просто ты застал меня врасплох.
– Чего ты такой дерганый? – расхохотался он.
– Может, все дело в поездке? Я уже давненько не садился за руль.
Я пожал плечами, все еще не решаясь прямо взглянуть на него.
Похлопав меня по спине, Дженсен заявил:
– Думаю, глоток пива тебе не помешает.
Ханна вернулась и выгнала нас, чтобы смести осколки в мусорный совок, но предварительно кинула мне заговорщицкий взгляд из серии «чувак, ну ты даешь».
– Я сказала маме, что ты разбил эту штуку, но она даже не могла припомнить, какая из тетушек ей это подарила. Так что, думаю, расправа тебе не грозит.
Горестно замычав, я отправился за Ханной на кухню и, извинившись перед Хеленой, поцеловал ее в щеку. В ответ она сунула мне бутылку с пивом и велела расслабиться.
В какой-то момент, пока я наверху трахал Ханну или лихорадочно отмывал ее запах с члена, пальцев и лица, Йохан вернулся домой. Господи боже. Теперь, когда рядом не было обнаженной Ханны и закрытой двери спальни, у меня в голове чуть прояснилось, и я понял, что мы вели себя как полные идиоты. О чем, черт возьми, мы думали?
Подняв глаза от холодильника, где он рылся в поисках пива, Йохан подошел ко мне и поприветствовал в своей обычной теплой, но неуклюжей манере. Взгляд у него был выразительный, а вот красноречием отец Ханны не блистал. Кончалось это обычно тем, что он молча смотрел на собеседника, пока тот вымучивал из себя очередную реплику.
– Привет, – сказал я в свою очередь, пожимая ему руку и обнимая. – Прошу прощения за Иисуса.
Отец Ханны отступил на шаг, улыбнулся и бросил:
– Не стоит, – а после некоторых размышлений добавил: – Если, конечно, ты не ударился в религию.
– Йохан, – позвала Хелена, спасая меня от неловкой заминки.
За это я готов был поцеловать ее.
– Милый, ты не мог бы проверить мясо? Хлеб и фасоль уже готовы.
Йохан подошел к плите и вытащил из ящика кухонный термометр. Я почувствовал, как Ханна встала рядом. Ее стакан с водой звякнул о мою бутылку.
– Твое здоровье, – сказала она с безоблачной улыбкой. – Проголодался?
– Умираю от голода, – признался я.
– Одного кончика недостаточно, Йохан, – крикнула Хелена своему супругу. – Запихни его туда целиком.
Я закашлялся. Пиво обожгло мне глотку и чуть не полилось из носа. Прижав руку ко рту, я судорожно пытался сглотнуть. Дженсен зашел сзади и с понимающей улыбкой огрел меня по спине. Лив и Роб, уже сидевшие за кухонным столом, скорчились от беззвучного хохота.
– Боже правый, это будет долгий вечер, – пробормотала Ханна.
Разговор за столом время от времени распадался на несколько отдельных дискуссий, но затем вновь находилась общая для всех тема. Посреди обеда приехал Нильс. В то время как Дженсен был общительным парнем и одним из моих старейших друзей, а Эрик – родившийся всего на два года раньше Ханны – считался беспутным сорванцом, среднего, тихоню Нильса, я почти не знал. В двадцать восемь он занимал должность инженера в крупной энергетической компании и в точной копией Йохана, за исключением приветливых глаз и улыбки последнего.
Но этим вечером Нильс меня удивил: прежде чем сесть на свое место, он наклонился и поцеловал Ханну, шепнув:
– Ты потрясающе выглядишь, Зиггс.
– Это точно, – сказал Дженсен, ткнув вилкой в ее сторону. – Что изменилось?
Я уставился на нее через стол, пытаясь понять, что они такого увидели. Как ни странно, меня задело это невинное замечание. По-моему, она выглядела как всегда: непринужденной, не стесняющейся своего тела. Не слишком озабоченной прической, одеждой или косметикой. Но она в этом и не нуждалась. Даже утром, спросонья, она была прекрасна. Она сияла после пробежки. А когда лежала подо мной, вся в поту после оргазма, была просто идеальна.
– Э-э, – сказала Ханна, пожимая плечами и нанизывая на вилку зеленую фасоль. – Не знаю.
– Ты похудела, – вставила Лив, оценивающе наклонив голову.
Хелена дожевала то, что было у нее во рту, а потом возразила:
– Нет, все дело в прическе.
– Может, Ханна просто счастлива, – предположил я, глядя в свою тарелку и нарезая мясо.
Все за столом замолчали. Я поднял голову и занервничал, обнаружив, что Бергстремы во все глаза смотрят на меня.
– Что?
Только тут я сообразил, что назвал ее настоящим именем, а не Зигги.
Она быстро пришла мне на помощь.
– Я бегаю каждый день, так что да, я немного похудела. И я сделала новую стрижку. Но дело в другом. Мне нравится моя работа. У меня появились друзья. Уилл прав – я счастлива.
Оглянувшись на Дженсена, она лихо ему ухмыльнулась.
