Тем не менее ее упрямство никак не повлияло на решение при первой возможности поговорить с Цезарем о ее нездоровье. Пусть даже этот разговор навсегда погубит его репутацию в глазах Цезаря… и Бет.
– Бет… О господи, Бет!
Вздрагивая от безудержных всхлипов, Эстер бросилась к ней и крепко прижала к себе, как только Бет вступила в холл квартиры Цезаря. После секунды колебания девушка нежно обвила Эстер обеими руками. Слезы застилали ей глаза. Она прильнула к пожилой женщине – своей матери – в поисках утешения, в котором отчаянно нуждалась в эту минуту.
– Прости, что не поверила тебе сразу…
– Бедная, ты перенесла такое испытание в одиночестве, – простонала Эстер, сильнее обнимая Бет. – Я должна была поехать с тобой!..
– Со мной был Рафаэль, – успокаивала ее Бет.
Как бы ни складывались теперь их отношения, Бет понимала, что без поддержки сильного и спокойного Рафаэля посещение могилы Элизабет Лоуренс действительно обернулось бы для нее непереносимой душевной травмой.
– Мне казалось, ты стояла неподалеку, ожидая, когда я вернусь к тебе после двадцати одного года разлуки. – Поглядев через плечо Эстер, Бет увидела застывшего на пороге гостиной Карлоса. И в его глазах блестели слезы. – Вы оба были там. – С чувством произнесла она, продолжая обнимать Эстер одной рукой и протянув другую Карлосу.
Карлос крепко сжал ее ладонь:
– Брела!..
Бет улыбнулась сквозь слезы:
– Папа!
Бет удивилась и обрадовалась тому, как естественно это прозвучало. Она ни на секунду не почувствовала себя предательницей дочерней любви, которую испытывала сначала к Лоуренсам, а потом – к Блейкам.
Глядя на Эстер, девушка прошептала дрожащими губами:
– Мама.
Эстер судорожно всхлипнула. Карлос обнял обеих женщин и прижал к груди с такой силой, как будто не хотел, не собирался никогда больше отпускать их. Бет не знала, как долго они стояли втроем, прижавшись друг к другу. Она чувствовала, что внутри ее что-то сдвинулось, как будто дверь в сердце открылась, чтобы впустить Эстер и Карлоса. Они были ее родителями. Два замечательных человека, которые души не чаяли в ней первые два года жизни, а потом продолжали любить в вынужденной разлуке. Цезарь был ее братом…
Бет подняла голову. Высокий и царственно надменный, он остановился на том же месте, где несколько минут назад стоял Карлос, не скрывая влажный блеск в темных глазах.
– И ты, Зар, – позвала она, протянув руку.
– Брела!.. – задохнулся он, бросаясь вперед и заключая в объятия всех троих. Теперь мужчины семьи Наварро окружили своих женщин защитным кольцом рук. – О боже, Брела!
Отступив в сторону, Рафаэль наблюдал воссоединение семьи Наварро с удовлетворением, которое не мог бы выразить словами. Трудно было представить, что так счастливо закончится запутанная семейная история, казавшаяся совершенно неразрешимой.
– Спасибо за все, что ты сделал, Рафаэль.
Оглянувшись, он увидел Грейс Блейк. Она подошла и встала рядом с ним, тоже растроганная до слез трогательной сценой. Она была счастлива, что ее любимая сводная сестра вошла в семью, которую и она скоро назовет своей.
– Мое участие было минимальным, – скромно заметил он.
– Ни за что не поверю.
Рафаэль невольно усмехнулся.
– Почему в семье Блейк у женщин никогда нет под рукой носового платка, когда он им нужен? – поддразнил он, вынимая из кармана и протягивая невесте Цезаря аккуратно сложенный белоснежный шелковый платок.
Грейс промокнула мокрые глаза и щеки. На лбу появилась тревожная складка.
– Бет плакала?
– Не обошлось без этого.
Грейс кинула взгляд на приемную сестру:
– Я горжусь тем, как она справилась со всем, что на нее свалилось.
Рафаэль, как ни странно, испытывал такое же чувство гордости за Бет, но в то же время его мучила тоска при мысли, что теперь их разделяет пропасть…
– Да, – рассеянно согласился он, продолжая наблюдать за Бет, которая тихо разговаривала, смеялась и плакала в окружении трех членов своей семьи.
– С тобой все в порядке, Рафаэль?
Он с невозмутимым видом оглянулся на встревоженную Грейс:
– Что со мной может случиться?
– Ну не знаю. Ты выглядишь… усталым. Или печальным.
Рафаэль в очередной раз поразился ее женской интуиции. Он действительно очень устал, но не столько из-за того, что не спал почти две ночи – после армии он мог продержаться без сна несколько дней, сохраняя холодную голову и способность быстро реагировать в любой ситуации. Его подавленное состояние объяснялось другим. Глядя, с какой внутренней силой и мудростью Бет выдержала выпавшие на ее долю испытания и вернулась в семью, Рафаэль думал о давней ссоре с отцом. За все годы никто из них не сделал попытки примирения. С присущей прямолинейностью Бет заставила его пожалеть об этом.
Что касается печали, которую заметила Грейс…
Рафаэль снова смотрел на Бет, отмечая ее болезненную бледность. В то же время она никогда не казалось ему такой прекрасной. Его поражала не только изысканная красота, но и внутренняя сила, с которой она встречала превратности судьбы, сердечное тепло и смех, которыми она щедро делилась с окружающими.
– Рафаэль?
Он постарался успокоить Грейс улыбкой.
– Неплохо было бы немного отдохнуть.
– Цезарь сказал, ты попросил пару недель отпуска. Надеюсь, успеешь вернуться к нашей свадьбе в следующем месяце? – спросила Грейс.
– Думаю, у меня нет выбора, – хмыкнул Рафаэль. – Цезарь распорядился, чтобы в церкви я стоял с ним рядом.
Она кивнула:
– Поедешь в какое-нибудь приятное место?
«Вряд ли ранчо отца можно назвать приятным местом для отдыха, – подумал Рафаэль. – Но мне необходимо туда съездить».
– Хочу навестить родных. – Он небрежно махнул рукой. – Родни останется охранять Бет.
– Приятно снова встретиться с Родни, – насмешливо улыбнулась Грейс. – Наверное, я долго не смогу забыть изумленное лицо Цезаря, когда я предположила, что однажды он прикажет Родни пристрелить меня и закопать в кустах у забора усадьбы в Хэмпшире!
– Помню, Цезарь поделился со мной этой историей.
– Я уверена, что он смеялся, когда рассказывал, – сморщила нос Грейс.
– Да уж, его здорово тогда позабавила твоя выходка.
Грейс кивнула и сияющими глазами посмотрела на Цезаря:
– До сих пор не верю, что мы любим друг друга и собираемся обвенчаться.
– Мне никогда не приходилось видеть Цезаря более счастливым, чем в тот день, когда ты согласилась стать его женой, – не удержался от признания Рафаэль.
