-- Превосходно, замечательно, -- приговаривал Родриг Иванович, ежась, качая головой, впиваясь в каждый снимок или даже держа сразу два и перебегая взглядом с одного на другой. -- У-ух, какие у вас тут бицепсы! Кто бы мог подумать -- при вашей-то изящной комплекции. Сногсшибательно! Ах ты прелесть какая, -- с птичкой разговариваете!
-- Ручная, -- сказал м-сье Пьер.
-- Презабавно! Ишь как... А это что же такое -- никак, арбуз кушаете!
-- Так точно, -- сказал м-сье Пьер. -- Те вы уже просмотрели. Вот -- пожалуйте.
-- Очаровательно, доложу я вам. Давайте-ка эту порцию сюда, он еще ее не видел...
-- Жонглирую тремя яблоками, -- сказал м-сье Пьер.
-- Здорово! -- директор даже прицокнул.
-- За утренним чаем, -- сказал м-сье Пьер, -- это -- я, а это -- мой покойный батюшка.
-- Как же, как же, узнаю... Благороднейшие морщины!
-- На берегу Стропи, -- сказал м-сье Пьер. -- Вы там бывали? -- обратился он к Цинциннату.
-- Кажется, нет, -- ответил Родриг Иванович. -- А это где же? Какое элегантное пальтецо! Знаете что, а ведь вы тут выглядите старше своих лет. Погодите, я хочу еще раз ту, где с лейкой.
-- Ну вот... Это все, что у меня с собой, -- сказал м-сье Пьер и опять обратился к Цинциннату: -- Если бы я знал, что вы так этим интересуетесь, я бы захватил еще, у меня альбомов с десяток наберется.
-- Чудесно, поразительно, -- повторял Родриг Иванович, вытирая сиреневым платком глаза, увлажнившиеся от всех этих счастливых смешков, ахов, переживаний.
М-сье Пьер сложил бумажник. Вдруг у него очутилась в руках колода карт.
-- Задумайте, пожалуйста, любую, -- предложил он, раскладывая карты на столе; локтем отодвинул пепельницу; продолжал раскладывать.
-- Мы задумали, -- бодро сказал директор.
М-сье Пьер, немножко дурачась, приставил перст к челу; затем быстро собрал карты, молодцевато протрещал колодой и выбросил тройку треф.
-- Это удивительно, -- воскликнул директор. -- Просто удивительно!
Колода исчезла так же незаметно, как появилась, -- и, сделав невозмутимое лицо, м-сье Пьер сказал:
-- Приходит к доктору старушка: у меня, говорит, господин доктор, очень сурьезная болесть, страсть боюсь, что от нее помру... -- Какие же у вас симптомы? -- Голова трясется, господин доктор, -- и м-сье Пьер, шамкая и трясясь, изобразил старушку.
Родриг Иванович дико захохотал, хлопнул кулаком по столу, едва не упал со стула, закашлялся, застонал, насилу успокоился.
-- Да вы, м-сье Пьер, душа общества, -- проговорил он, плача, -- сущая душа! Такого уморительного анекдотца я отроду не слыхал!
-- Какие мы печальные, какие нежные, -- обратился м-сье Пьер к Цинциннату, вытягивая губы, как если бы хотел рассмешить надувшегося ребенка. -- Все молчим да молчим, а усики у нас трепещут, а жилка на шейке бьется, а глазки мутные...
-- Все от радости, -- поспешно вставил директор. -- N'y faites pas attention
[29]
.
-- Да, в самом деле, радостный день, красный день, -сказал м-сье Пьер, -- у меня самого душа так и кипит... Не хочу хвастаться, но во мне, коллега, вы найдете редкое сочетание внешней общительности и внутренней деликатности, разговорчивости и умения молчать, игривости и серьезности... Кто утешит рыдающего младенца, кто подклеит его игрушку? М-сье Пьер. Кто заступится за вдовицу? М-сье Пьер. Кто снабдит трезвым советом, кто укажет лекарство, кто принесет отрадную весть? Кто? Кто? М-сье Пьер. Все -- м-сье Пьер.
-- Замечательно! Талант! -- воскликнул директор, словно слушал стихи, -- а между тем все поглядывал, шевеля бровью, на Цинцинната.
-- Вот и мне так кажется, -- продолжал м-сье Пьер. -- Да, кстати, -- перебил он самого себя, -- вы довольны помещением? По ночам не холодно? Кормят вас досыта?
-- Он получает то же, что и я, -- ответил Родриг Иванович, -- стол прекрасный.
-- Прекрасный стол под орех, -- пошутил м-сье Пьер.
Директор собрался опять грохнуть, но тут дверь отворилась, и появился мрачный, длинный библиотекарь с кипой книг под мышкой. Горло у него было обмотано шерстяным шарфом. Ни с кем не поздоровавшись, он свалил книги на койку, -- над ними в воздухе на мгновение повисли стереометрические призраки этих книг, построенные из пыли, -- повисли, дрогнули и рассеялись.
-- Постойте, -- сказал Родриг Иванович, -- вы, кажется, незнакомы.
Библиотекарь не глядя кивнул, а учтивый м-сье Пьер приподнялся со стула.
-- М-сье Пьер, пожалуйста, -- взмолился директор, прикладывая ладонь к манишке, -- пожалуйста, -- покажите, покажите ему ваш фокус!
-- Ах, стоит ли... Это так, пустое... -- заскромничал м-сье Пьер, но директор не унимался:
-- Чудо! Красная магия! Мы вас все умоляем! Ну, сделайте милость... Постойте, постойте же, -- крикнул он библиотекарю, который двинулся было к двери. -- Сейчас м-сье Пьер кое-что покажет. Просим, просим! Да не уходите вы...
-- Задумайте одну из этих карт, -- с комической важностью произнес м-сье Пьер; стасовал; выбросил пятерку пик.
-- Нет, -- сказал библиотекарь и вышел.
М-сье Пьер пожал кругленьким плечом.
-- Я сейчас вернусь, -- пробормотал директор и вышел тоже.
Цинциннат и его гость остались одни. Цинциннат раскрыл книжку и углубился в нее, то есть все перечитывал первую фразу. М-сье Пьер с доброй улыбкой смотрел на него, положив лапку на стол ладошкой кверху, точно прелагал Цинциннату мир. Директор вернулся. Он крепко держал в кулаке шерстяной шарф.
-- Может быть, вам, м-сье Пьер, пригодится, -- сказал он, подал шарф, сел, шумно, как лошадь, отсапал и стал рассматривать большой палец, с конца которого серпом торчал полусорванный ноготь.
-- О чем, бишь, мы говорили? -- с прелестным тактом, будто ничего не случилось, воскликнул м-сье Пьер. -- Да -- мы говорили о фотографиях. Как-нибудь я принесу свой аппарат и сниму вас. Это будет весело. Что вы читаете, можно взглянуть?
-- Книжку бы отложили, -- заметил директор срывающимся голосом, -- ведь у вас гость сидит.
-- Оставьте его, -- улыбнулся м-сье Пьер.
Наступило молчание.
-- Становится поздно, -- глухо произнес директор, посмотрев на часы.
-- Да, сейчас пойдем... Фу, какой бука... Смотрите, смотрите, -- губки вздрагивают... солнышко, кажись, вот-вот выглянет... Бука, бука!..
-- Пошли, -- сказал директор, встав.
