* * *
— Осень в Италии, — заливалась соловьем тетка
Серафима, — Рим, собор святого Марка, Колизей…
— Пизанская башня, — подсказала я.
— Точно. А она где?
— Должна быть в Пизе. Хотя, может, и нет.
— А в Париже какая?
— Эйфелева.
— Тоже неплохо. Но я хочу в Италию. Осень в Италии —
это так романтично. — Она мечтательно вздохнула, а потом добавила:
— Ну?
— Что “ну”? — Я сделала вид, что не понимаю, куда
она клонит.
— Мы едем в Италию? — капризно спросила тетка
Серафима.
С моей точки зрения, делать в Италии мне совершенно нечего.
Я с трудом переношу самолеты, не говорю по-итальянски и ненавижу экскурсии. У
меня друзья в Тбилиси, а мама в Риге, чем не заграница?
— Далась тебе Италия, — робко начала я, заведомо
зная, что против тетки мне не устоять. — Я вообще-то к своим думала…
— Ты ж в июне была, на мамулин день рождения.
— Ну и что? Я скучаю. К тому же, Рига — красивый город.
— Подумаешь, Рига. Только и хорошего в этом городе то,
что там родились два замечательных человека.
— Первый — это я. А кто второй?
— Второй, деточка, твоя тетя.
— Такого счастья город не выдержит…
— Подожди, они мне еще памятник поставят, —
уверенно заявила тетка.
— За что? — хмыкнула я, прикидывая, как бы
половчее отделаться от Серафимы.
Каждый год я пытаюсь проделать этот фокус, впрочем, без
особого успеха. Сколько, себя помню, отпуск, а раньше — каникулы мы проводили
вместе. Боюсь, это стало незыблемой традицией. Тетка Серафима — младшая сестра
моей мамы, разница в возрасте у них исчисляется пятнадцатью годами. Когда маме
исполнилось восемнадцать, а Серафиме соответственно три, они осиротели, в один
день лишившись отца, матери и бабушки в результате дорожной аварии. Маме
пришлось заменить Серафиме родителей. Я же воспринимала Серафиму как старшую
сестру, разница в возрасте была невелика, а теткой называла из вредности. Мы
дружим с детства, и я ее очень люблю. Беда в том, что Серафима вечно что-нибудь
выдумывает. То потащит меня на Камчатку, любоваться гейзерами и вулканами, то
на Алтай конным маршрутом (об этом отпуске я по сию пору вспоминаю с душевным
трепетом), то ей позарез нужна Сибирь и Саянские столпы. Конечно, все это очень
здорово, но все дело в том, что я ужасно ленива. Лучший отдых для меня —
валяться на диване с хорошей книгой, пить чай с лимоном и воображать себя в
роли Марии Стюарт. Шиллера наш театр не ставит, но я не теряю надежды.
— Ну? — повторила Серафима сурово. Я вздохнула и
ответила:
— Поехали. — Голос звучал жалко, я в очередной раз
мысленно упрекнула себя в отсутствии характера. Не мечтать мне о Марии Стюарт.
— Чего-то я энтузиазма не наблюдаю, — еще больше
посуровела Серафима.
— Я пока не осознала всей прелести, — попробовала
я оправдаться.
— Осознаешь. Мы тебя там замуж выдадим за итальянского
графа или герцога. Будешь играть в “Ла Скала”.
— В “Ла Скала” поют.
— А ты сыграешь. Знаешь, что все в жизни решает?
Правильно, деньги. Так что сыграешь.
— А я где-то читала, что итальянские аристократы бедны,
как церковные мыши.
— А мы миллионера отыщем, он купит титул и сделает тебя
графиней. Один свободный миллионер в Италии найдется, страна немаленькая.
Считай, ты уже аристократка. С такой-то красотищей это плевое дело.
— Конечно, — лениво согласилась я. По мне, так
лучше выглядеть как Фаина Раневская, само собой, при этом имея ее талант.
Думаю, талант у меня есть, жаль только, не многие стремятся его лицезреть.
Конечно, мне грех жаловаться, в родном театре я занята почти во всех
спектаклях. Но это благодаря тому, что оба наших режиссера просто поглупели,
изо дня в день лицезрея мои небесные черты. Подозреваю, что в глубине души они
считают меня бездарной. Одно хорошо: оба уже в весьма почтенном возрасте, и их
интерес ко мне носит чисто эстетический характер.
— Хорошо, я выйду замуж за герцога, — сказала
я. — Если ты настаиваешь…
— Я беспокоюсь о близком существе.
— Это я существо?
— А о ком мы говорим?
— Слушай, ты уже наговорила на сотню. Может,
простимся? — без особой надежды спросила я.
— Ну и манеры у тебя, нет чтобы тетке “спасибо”
сказать…
— Спасибо, — промямлила я. — Только за что?
— За заботу. Решено, в отпуск едем в Италию. Ты, я и
вечный город. Скажи, класс?
Я сказала.
* * *
А через две недели я выгружалась из автобуса, нервно
поглядывая по сторонам в поисках любимой тетушки. Ее нигде не наблюдалось. На Серафиму
это не похоже. Три дня назад я отбила телеграмму, указав дату и час своего
прибытия. И хотя на оркестр и ковровую дорожку я не рассчитывала, но надежды
питала, что меня все-таки встретят и стоять в обществе трех огромных чемоданов
не придется.
С трудом оттащив багаж в сторонку, я тосковала, продолжая
высматривать в толпе тетушку. Через полчаса я стала злиться, повторяя: “Где ее
черти носят?”, потом, оставив чемоданы под присмотром старушки, торговавшей
семечками, И бросилась к телефону. Он не работал, так же как и два других,
обнаруженных мной на вокзале. Прошел час. Для конца августа было невыносимо
жарко, я то и дело вытирала лицо платком и уже начинала проклинать все на
свете. Надо что — то решать. Или тетка не получила мою телеграмму, или дела чрезвычайной
важности помешали ей встретить дорогую племянницу. По моему мнению, таких дел у
тетки быть не могло. Значит, все-таки виновата была телеграмма. Ждать далее не
имело смысла. Я взглянула на свой багаж и, вновь препоручив его заботам
старушки, побрела к стоянке такси. Длинная вереница машин предстала моим
глазам, в первой сидели два мордастых парня и резались в карты.
— Извините, вы свободны? — жалобно спросила я:
день начался неудачно и ничего хорошего я уже не ждала.
— Свободен, — ответил хозяин такси, не удостоив
меня взглядом.
— Вы не могли бы подъехать за моим багажом, вон туда?
