— Я ведь не отказываюсь, хотя до старости тебе далеко,
а о вокзалах и вовсе нет речи… Но сегодня мы пережали.
— Ты меня с ума сведешь, — всплеснула она
руками. — И что теперь?
— Надо заземлять образ. Показаться еще раз.
— Опять в церкви? Так ведь целую неделю ждать. Не можем
мы так бездарно тратить время, эдак и к Новому году с долгами не разделаешься.
Я решительно поднялась с дивана.
— Звони Володе, пусть приедет. Володя приехал, чем
вызвал во мне смутные подозрения. Впечатление было такое, что ему совершенно
нечем себя занять.
— Ну что опять? — спросил он с излишней
суровостью.
— Образ будем заземлять, — пожала плечами
Серафима. — Сара Бернар говорит, пережали.
— В самый раз.
— Слушайте, если уж я участвую в этом дурацком
спектакле, то буду делать все, как считаю нужным, — пришлось повысить мне
голос. — Где живет этот ваш Циркач?
— На Подбельского, двухкомнатная квартира в пятиэтажке.
— По соседству имеется какое-нибудь заведение, куда бы
я могла направиться утром?
— Плавательный бассейн.
— Замечательно. Во сколько Циркач выходит из дома?
— Анжелика Станиславна, у него ведь рабочий день
ненормированный, откуда ж мне знать?
— Что ж, придется его подкарауливать.
— А у меня в девять планерка. Так что Циркача подкарауливать
я никак не могу.
— Обойдемся, — махнула рукой Серафима. —
Много от тебя толку.
Утром мы заняли позицию на улице Подбельского слева от
сквера. Машина здесь в глаза не бросалась и стояла в тени, так что был шанс не
свариться заживо до того момента, когда появится Циркач. Накануне мы здесь все
облазили и составили план. Впрочем, никакого особого плана и не требовалось.
Пять минут десятого дверь подъезда в котором жил Циркач,
открылась и показался он сам. Зеленые слаксы, пестрая рубашка, кроссовки и темные
очки. На деюсь, у него хорошее зрение. Я подхватила сумку и пошла навстречу.
Сегодня я точно была Джульеттой. Солнечное утро, легкий ветерок, безмятежность…
Я смотрела прямо перед собой и слегка улыбалась. Он как раз отпирал машину,
увидел меня, замер, проводил долгим взглядом. Я чувствовала его спиной.
Толкнула стеклянную дверь бассейна и с облегчением вздохнула. Все-таки странно,
что я так нервничала.
— Ну, теперь только ждать, — сказала Серафима,
когда я вернулась в машину. — Не можем мы ему больше глаза мозолить. Как
думаешь, клюнул?
Я только пожала плечами.
К вечеру мы заскучали. Энтузиазм испарился, осталось
осознание того, что мы уже сделали все, что могли, а будет ли от этого толк,
неизвестно. Тетушка с заметной тоской поглядывала на мебель, точно прощалась с
ней навеки. А я опять подумала об Италии, она выглядела еще заманчивее.
— Ox, — глухо простонала Серафима, — может, в
ресторан, а, племяшка? На людей посмотрим, себя покажем?
— Отвари пельменей, — посоветовала я.
— Ну что ты к дивану прилипла? Ты ж богемная женщина…
— Мама всегда говорила, что “богема” слово бранное и
меня к нему не приучила.
— Мама человек мудрый, но недопонимает.
Серафима слонялась по квартире и насвистывала, чем очень
меня раздражала.
— Прекрати, — сказала я. — Все деньги
высвистишь.
— Откуда ж им теперь — взяться? Ох, горе-горькое, и
квартира-то уже как чужая…
— Что за упаднические настроения? — возмутилась
я. — Кто советовал держать хвост по ветру?
— Удержишь тут, как же. Сегодня, между прочим,
понедельник.
— Я могу позвонить своему плешивому бизнесмену, —
предложила я и покраснела. — Это ты на меня дурно влияешь. Встряхнись.
Хочешь, махнем километров пятьдесят на велосипедах или поднимемся на Эверест?
— Не хочу.
— Хорошо, пойдем в ресторан. Серафима махнула рукой,
поразмышляла и сказала:
— Он должен клюнуть. Мужик он, в конце концов, или нет?
— Ты меня спрашиваешь? — удивилась я.
Тут в дверь постучали, я испугалась, а Серафима нахмурилась.
— Кто это?
— Понедельник, — напомнила я. Тетка замысловато
выругалась и пошла открывать. Входная дверь хлопнула. Услышав голос Владимира
Петровича, я облегченно вздохнула. Он прибыл не один. Рядом сиял улыбкой Илья
Сергеевич Тарханов с тремя белыми розами в руках. Положительно, он имел виды на
Серафиму. Приняв розы, та милостиво протянула руку и сказала:
— Что ж, проходите. — Теплоты в ее голосе было как
в мороженой рыбе. Илью Сергеевича это не смутило, он продолжал улыбаться так же
лучезарно.
— Вы в подъезде столкнулись? — поинтересовалась
Серафима.
Владимир Петрович хмыкнул и ответил миролюбиво:
— Не угадала. Налицо тайный сговор.
— Интересно. С чем пожаловали?
— А просто так нельзя?
— Просто так мне недосуг. Скорбит душа. С мебелью
прощаюсь.
— А я, можно сказать, по делу, — заговорил Илья
Сергеевич, наблюдая за тем, как Серафима ставит цветы в вазу. — Хочу вам
предложить работу у себя.
— С чего это вдруг? — очень натурально удивилась
тетушка.
— Мне нужен хороший специалист.
— Хороший это не про меня. Хороший за долги квартиру не
продает.
Серафима села в кресло, сверля Илью Сергеевича взглядом.
— Чаю хотите? Лика организует.
— Нет-нет, спасибо, — отказался Тарханов, чем
очень меня порадовал, подниматься с дивана совершенно не хотелось.
— А ты чего это домой не спешишь? — накинулась
тетушка на Владимира Петровича.
— Катерина с девчонками к теще уехала, в деревню.
Парень я теперь холостой, Илья Сергеевич поманил, я и купился.
— Вот оно что. Если вы холостые сегодня, может, женщин
в ресторан пригласите?
— Ты, Серафима, совесть имей, — укорил тетушку
Владимир Петрович. — С моей-то зарплатой по ресторанам шляться?
