— А почему бы и нет? — обрадовался
Тарханов. — По-моему, отличная идея. Я уже не помню, когда в последний раз
был в ресторане.
— Серьезно? — фыркнула Серафима.
— Серафима Павловна, я ведь за тот случай уже
извинялся, — тихо сказал Илья Сергеевич. — Помилосердствуйте,
вспомните пословицу: лежачего не бьют.
Серафима поразмышляла, разглядывая потолок, потом кивнула:
— Ладно, мужики. Катим в ресторан.
— Да ну его, — заскучал Владимир Петрович. —
Давайте ко мне, посидим как люди, я вас пельменями накормлю. — Мы
засмеялись, а он обиделся. — Хорошие пельмени, жена сляпала.
— Катька твоя отродясь ничего путного сляпать не могла,
так что придется тебе потратиться.
— Куда прикажете? — поинтересовался Илья
Сергеевич, поднимаясь.
— В “Узбекистан”, — ответила Серафима, чем вызвала
легкое замешательство у мужчин.
— Ну вот, — вздохнул Владимир Петрович. —
Дался тебе этот притон…
— Ничего, на подопечных своих посмотришь. Живут не тебе
чета. Собирайся, радость моя, — повернулась она ко мне. — Мужики
приглашают, грешно отказываться.
Подавив тяжкий вздох, я поднялась с дивана.
"Узбекистан” радовал глаз цветными витражами и
таинственным полумраком. Мы устроились в нише, напоминающей беседку, и стали
смотреть по сторонам.
Публика была обычной, ресторанной. Серафиме очень скоро
надоело таращить глаза, и она пристально посмотрела на меня. Я тосковала о
покинутом диване. Однако очень скоро тоска сменилась удивлением при виде
сокрушительной щедрости Ильи Сергеевича. Съесть все я и за неделю бы не смогла,
но все равно порадовалась.
Где-то через полчаса в зал ввалилась шумная компания человек
в пять. Официантки засуетились, публика насторожилась, а тетка Серафима
нахмурилась.
— Кто это? — спросила я, догадываясь, каким будет
ответ, и не ошиблась.
— Катков-старший. Вон тот, у окна, в сером костюме.
На Юрика Каткова стоило посмотреть. Выглядел он роскошно и
сам себе нравился. Наверное, многие женщины сочли бы его красавцем, конечно,
те, кому по душе подобные типы. Гладко зачесанные назад волосы, золотые
запонки, бриллиантовая булавка в галстуке величиной с куриное яйцо —
голливудский гангстер, да и только. Чувственные губы презрительно кривились, а
глаза невероятной яркости и голубизны взирали на мир с наигранным равнодушием.
— По дружку соскучилась? — съязвил Владимир
Петрович.
— Что б ему пропасть, — в сердцах ответила
Серафима.
Дальше стало еще интересней. Не прошло и часа, как в зале
появился еще один тип. Я вряд ли бы обратила на него внимание, но Серафима
вдруг подпрыгнула на стуле и начала вращать глазами, так что мне волей-неволей
пришлось заинтересоваться.
Тетушкины прыжки объяснялись просто: в ресторане появился
Циркач. Тут надо пояснить, что, возникая перед ним прекрасным видением, я так
погружалась в образ, что рассмотреть его как следует не имела возможности.
Теперь случай представился.
Циркач меня разочаровал. В нем не было ничего особенного. По
нынешним меркам невысокий, широкоплечий, простоватое лицо, короткая стрижка.
Обычный парень, каких тысячи. В ресторан он пришел в спортивном костюме.
Подбрасывая ключи от машины и насвистывая, направился к столику в
противоположном углу, где шумно отдыхала компания молодых ребят. Судя по всему,
приехал он для того, чтобы с кем-то увидеться. Хотя у него и было тяжелое
детство, но я отказывалась верить, что он считает возможным появляться здесь в
таком виде. Циркач разговаривал с бритым наголо здоровяком, слегка наклонившись
к ь? его уху, и тут, надо полагать, увидел нас. Глаза Серафимы загорелись дикой
радостью.
Циркача приглашали остаться, поначалу он качал головой,
отказывался, но вдруг передумал. Устроился за столом, поглядывая в нашу
сторону.
— Это судьба, — прошипела Серафима.
— Чему радуешься? — разозлилась я. Наши мужчины
повели ушами. — А в чем дело? — спросил любопытный Илья Сергеевич.
Верный друг ухмыльнулся, но промолчал. Ответила Серафима:
— Лика увидела знакомого.
— Неужели вон тот бесцветный тип и есть предел ваших
мечтаний? — изумился Тарханов. — Не могу поверить. Невзрачный парень,
к тому же похож на бандита…
— Да? — удивилась я. — А мне казалось, он
довольно приятный молодой человек.
— Мы говорим о разных людях? Кстати, он упорно на вас
смотрит. Я сидела к Циркачу спиной и наблюдать за ним не имела возможности.
Приходилось полагаться на Серафиму. Илья Сергеевич почему-то занервничал,
разговора не получалось. Серафима была слишком увлечена наблюдением, чтобы
достойно реагировать на два внешних раздражителя в виде сидевших за столом
мужчин.
— Он остался из-за тебя, — продолжала радоваться
тетушка.
Мне же был чужд ее оптимизм.
— Ну и что? Может, пригласить вас на белый танец?
— Наверное, это все-таки слишком.
— Да? А то я с удовольствием…
— Пригласить должен он.
— В спортивном костюме? По-моему, это несколько
странно. А потом, не принято приглашать на танец женщину, сидящую в компании
мужчин.
— Где не принято? — начала вредничать Серафима, я
только рукой махнула.
В конце концов тетушке надоело разглядывать Циркача, было
ясно, что никаких шагов в отношении меня он предпринимать не будет, по крайней
мере сегодня. Мы вздохнули: тетушка с грустью, я с облегчением.
Мужчины, потратив некоторые усилия на бесплодные попытки
завязать с нами разговор, на время удалились. Серафима прикидывала наши шансы в
отношении обладателя спортивного костюма, когда я, почувствовав чье-то
присутствие рядом, с удивлением обнаружила, как переменилась в лице тетушка. Я
посмотрела вправо, пытаясь отгадать, что у такое особенное она усмотрела за
моей спиной. И увидела Каткова. Как-то я умудрилась забыть о его существовании.
Оказалось, напрасно. Каток был изрядно пьян и в приподнятом настроении.
— Привет, Серафима, — сказал он.
Голос как нельзя лучше соответствовал его облику:
чувственный и возмутительно наглый.
— Здравствуй, Юра, — спокойно ответила Серафима.
— Вроде сегодня понедельник? — поинтересовался он.
— Помню, Юра. Нашла покупателей на квартиру. Я отдам
деньги, все до копейки, не сомневайся.
