Сколько в доме комнат, осталось неизвестным. Илья
использовал только три, не считая белоснежной кухни. Ванная комната, куда я
направилась, чтобы смыть у неприятное впечатление от встречи с Катковым, была
малахитово-зеркальной. Конечно, я не берусь утверждать, что малахит настоящий,
но по виду стоило это великолепие, как чистое золото.
Вернувшись из ванной, я застала всю компанию в кухне.
Серафима пила чай, а мужчины кофе. Все выглядели удрученными, мне стало ясно,
что настроение я им не улучшу. Что ж делать…
— Вам надо лечь пораньше, — сказала
Серафима. — Чтобы выехать до жары. Завтра двадцать семь градусов обещали.
— Я никуда не поеду, — скромно сказала я, взяв из
ее рук чашку с чаем.
— Что? — нахмурилась Серафима, а Владимир Петрович
начал меняться в лице и гневаться.
— Что еще за глупости? — поинтересовался он.
— Почему глупости? — миролюбиво сказала я, желая
избежать скандала. — Не вижу причины покидать город из-за типа, которого
не научили в детстве прилично себя вести.
— Стоп, стоп, стоп, — постучал ладонью по столу
Владимир Петрович. — Лика, ты не понимаешь… Совершенно не хочется
говорить, что с тобой может произойти. По мне, так тебе и знать ни к чему, что
такое на свете бывает.
— Давайте рассуждать спокойно, — ответила
я. — Тетушка ударила младшего и Каткова бутылкой и, слава Богу, жива —
здорова. Я думаю, вы слегка преувеличиваете опасность…
— Как же, — хмыкнул верный друг. — Серафима
огрела Жорика в своем кабинете, как говорится, тет-а-тет, а ты, дорогая моя, на
глазах у всего кабака, в его, можно сказать, родном доме. Ощущаешь разницу?
— Эта сволочь тебя с дерьмом смешает, — серьезно
сказала тетушка.
— Но ведь не сегодня, — попробовала улыбнуться
я. — В любом случае, не могу я уехать, когда Циркач оторвал свою задницу
от стула на целых пятнадцать сантиметров.
— На четырнадцать с половиной, — поправила
тетушка.
— Все равно, — сказала я с видом человека,
разубеждать которого не имеет смысла.
Тетка посмотрела на меня внимательно, вздохнула и махнула
рукой.
— Лика… — сурово начал Владимир Петрович, но Серафима
его перебила:
— Бесполезно, друг мой Вовка. Уж коли вожжа под хвост
попала, сам черт не остановит. Ослиное упрямство — основное достояние нашей
семьи.
Тут подал голос Илья:
— Я ничего не понимаю: кто такой Циркач, при чем тут
его задница и что за дурацкие сантиметры?
— Чего ж не понять? — вздохнул Владимир
Петрович. — Вот эти леди задумали самолично разобраться с Катковым, для
того им и Циркач понадобился, и твоя машина, кстати, тоже.
— Так это все из-за денег? — Илья по качал
головой. — Конечно, уступать этой сволоте премерзко, но жизнью рисковать
глупо, поэтому деньги лучше отдать. Сто миллионов не та сумма, из-за которой
стоит лишаться головы. Я сам поговорю с этим Катковым и решу вопрос.
— Только сунься, — зло сказала Серафима,
неожиданно переходя на “ты”. — Не помню, чтобы я тебя просила вмешиваться.
— Эй-эй, — перебил Владимир Петрович. — Речь
сейчас не о ваших амбициях, а о том, что Лике в городе оставаться нельзя.
— И все-таки я остаюсь, — улыбнулась я. — И
не трудитесь меня разубеждать.
— Хорошо, — верный друг зло кивнул. — Как
видно, придется мне отпуск брать.
— Не стоит свой драгоценный отпуск на нас
тратить, — сказала Серафима. — А вот больничный мы тебе организуем.
Он фыркнул и отвернулся, а Тарханов проявил желание все
понять и во всем разобраться.
— Объясните, что вы задумали. Тетушка стала
рассказывать о нашем гениальном плане, а я пить чай, который остыл и был
невкусным.
— Авантюра чистой воды, — покачал головой Илья
Сергеевич, выслушав Серафиму Павловну. — Я категорически против…
— Кто ж тебя спрашивал? — удивилась тетушка.
Илья обиделся. Посопел немного и сказал почти жалобно:
— Вам лучше жить у меня. Здесь безопасно. И выходить
только в сопровождении…
— Нет, — перебила я. — Как в таком случае
Циркач со мной познакомится?
— Дался вам этот Циркач, — возмутился Илья
Сергеевич. — Меняете одного бандита на другого… — Он посмотрел на нас,
вздохнул тяжко и добавил:
— Хотя бы Сашу возьмите, вместе с машиной. Все-таки
охрана.
— Негритенка? — поинтересовалась я и покраснела.
— Кого? Ах, ну да, негритенка. Кстати, в нем сто
килограммов, и он какой-то там чемпион по карате, хотя, может, это и называется
по-другому. В общем, вашим дурацким планам он не помеха, а нам с Владимиром
Петровичем намного спокойнее.
Верный друг в ответ сердито засопел. Утром все разъехались:
Владимир Петрович на службу, Тарханов в свой белоснежный офис, а Серафима
Павловна в казино: какие-то дела требовали ее присутствия, что меня,
признаться, удивило. Конечно, бухгалтерия вещь тонкая и творческому складу ума
недоступная, но мне почему-то казалось, что тетушка, по обыкновению, темнит. В
общем, я осталась совершенно одна в огромном доме и очень скоро стала
чувствовать себя неуютно. Немного послонявшись по первому этажу, я решила
прогуляться: во-первых, сидя в доме многого не добьешься, во-вторых, день
обещал быть чудесным, а у меня как-никак отпуск.
Я оделась, положила в сумку телефон, который дал мне
Тарханов с наказом всегда держать его под рукой, и направилась к выходу. Здесь
меня и застал звонок. Белый с золотом аппарат разорвал тишину огромного дома.
От неожиданности я подпрыгнула, потом отдышалась и уже только после этого сняла
трубку.
— Алло, — сердито сказала я, потому что была
немного напугана, мне никто не ответил. — Алло, — повторила я и
услышала короткие гудки.
Мне стало слегка неуютно. Возможно, это какая-нибудь
знакомая Тарханова не пожелала говорить со мной? Я покосилась на входную дверь
и решительно ее распахнула. Мне срочно требовалось доказать самой себе, что я
ничего не боюсь.
