Я не успела до конца высказать свою мысль, как хлопнула
входная дверь, и в комнату бесцеремонно ввалились две личности мужского пола и
совершенно непотребного вида. То есть вид сам по себе был довольно обыденным,
но подобных манер мне никогда раньше наблюдать не приходилось. Поэтому в первую
минуту я растерялась, а потом и вовсе лишилась дара речи. Эти типы вломились в
квартиру, не дав себе труда постучать или каким-то иным тривиальным способом
оповестить о своем появлении пнули ногами дверь комнаты, насвистывая и на ходу
засовывая руки в карманы давно не стиранных штанов. У одного из них недоставало
половины передних зубов, у другого левое веко было как-то странно прикрыто. В
общем, они производили впечатление немытых, ущербных и совершенно неуместных в
Серафиминой квартире личностей.
Тетушка не проявила по поводу их появления ни ужаса, ни
удивления.
— Привет, Серафима, — сказал беззубый.
— Привет, — ответила она равнодушно и продолжила
разглядывать потолок.
— Ну и как там наши денежки? — ухмыльнулся
беззубый, вслед за ним ухмыльнулся и его приятель.
— Как в банке, — серьезно ответила
Серафима. — Надежно, выгодно, удобно.
— Может, тебе какой намек дать? — не унимался
парень. — Может, ты шевелиться начнешь…
— Я шевелюсь. Продаю квартиру. Юрик в курсе, я ему
звонила.
— А это кто? — подал голос второй тип, кивнув в
мою сторону.
С момента появления они поглядывали на меня с интересом, а
теперь пялились откровенно и нагло.
— Племянница. Слюни-то подбери, придурок, не для тебя
припасли.
— Чей-то я не понял, чей-то ты пасть пазеваешь? —
пропел парень, стремительно выбрасывая вперед руку.
Удар пришелся Серафиме по лицу. Я обомлела, вытаращила
глаза, а потом попыталась подняться. Тетка больно пнула меня в бок каблуком,
сурово нахмурившись, вытерла кровь с разбитой губы и спокойно сказала:
— Витенька, дерганый ты мой, повторяю специально для
слабослышащих: не для тебя припасено. Понял?
— Ага, — ответил беззубый, продолжая меня
разглядывать.
На всякий случай я уставилась в потолок. Потосковав немного
в молчании, парни, не сговариваясь, направились к двери.
— Ну, бывай, — кивнул беззубый. — Увидимся.
Племянница, говоришь?
Как только хлопнула входная дверь, я, выскочив в прихожую,
заперла ее на и оба замка.
— Дверь лучше держать открытой, — философски
заметила Серафима. — Вышибут. Хлопотно, и соседям беспокойство.
— Это что же такое? — ахнула я, как только смогла
отдышаться. — Это уму непостижимо…
— Кончай тарахтеть, — усмехнулась тетушка,
поднимаясь с дивана. — Пойдем, хоть чаю выпьем.
— Какой, к черту, чай! Этот негодяй тебя ударил.
Немедленно, слышишь, немедленно звони в милицию! Нет, лучше я позвоню…
— Ты, племяшка, у меня вовсе дурочка, — загрустила
тетка. — Не пойму только в кого.
— Ты что же, хочешь, чтобы этим подонкам их гнусная
выходка с рук сошла?
— Брось. Витька — не самое плохое, что есть в подлунном
мире. А по фейсу я схлопотала по твоей милости. Мужики при виде небесных черт
впали в буйство. Надеялись, что ты на месте не усидишь и глупость сделаешь:
звук какой издашь или того хуже, на выручку кинешься. Вот тут бы они
потешились… Слава Богу, хватило ума сообразить, чего хочет от тебя твоя старая
мудрая тетка.
— Ты хочешь сказать… — начала я.
— Я хочу сказать: с первым автобусом — домой. Италия
отменяется, и здесь тебе не место.
— Господи, да что же это?
— Ты сейчас на курицу похожа, — с усмешкой
заметила Серафима.
— Это чудовищно, — твердо сказала я. — Как в
кино: Германия, тридцать девятый год, два эсэсовца на отдыхе, и я — несчастная
еврейка.
Серафима хохотнула, ставя на плиту чайник:
— Конечно, не Германия, не СС, и ты не еврейка, а
православная христианка беспримесно русская на обозримые поколения… Но суть ты
ухватила.
— Я звоню в милицию. Тетка махнула рукой:
— Много пользы!
— От милиции много пользы?
— В моем случае — никакой, — очень серьезно
сказала Серафима и даже вздохнула. Тут я испугалась по-настоящему.
— Серафима, ты должна немедленно уехать. Конечно, я не
планировала до конца дней жить с тобой под одной крышей, но у меня вполне
приличная квартира, и мы в ней как-нибудь разместимся. График работы у нас не
совпадает, так что мы даже не сумеем как следует надоедать друг другу…
— Возможно, так оно и будет, — загрустила Серафима
еще больше.
— А кто эти типы? — спросила я, разливая чай.
— Так, мелочь…
— Ничего себе, мелочь.
— Пугают. Что б я прочувствовала.
— А кто их послал? Директор в отпуске прохлаждается,
так кому какое дело до пропавших денег?
— Юрке Каткову дело. Директор ведь так, для виду.
Хозяин Каток, это его ребята были.
— Боже мой, куда ты изловчилась вляпаться? И на что
тебе сдалось это казино? Шла бы в детский сад или вон в зоопарк.
— Так ведь денег хотелось. Люди гибнут за металл. Ты
наверное, голодная, сейчас пельменей отварю…
— Какие пельмени? У меня кусок в горле застрянет.
— Очень ты у меня впечатлительная. Творческая натура,
тонкая душа…
— Прекрати, ничего забавного я в этой ситуации не вижу.
— Я тоже, — охотно согласилась Серафима.
— Постой-ка, — всполошилась я. — У тебя же
был знакомый, Володя, он как будто трудился в каком-то отделе… не помню, как
правильно, но точно помню, что по борьбе с бандитизмом.
— Не был, а есть. Ну и что?
— Как что? Звони ему, он должен помочь.
— Чем, интересно? Денег в долг дать? Так у него их
сроду не было. Он же юродивый, сиречь честный. Оттого и оклад мизерный,
приработков не наблюдается, жена зануда и две девки-акселератки на папу дуются,
тряпки новые хотят. От Вовки толку, как от козла молока. Он жутко скучный и
обременительный для природы тип.
