— Он представитель правопорядка, — назидательно
заметила я, — и он должен знать, как поступить в подобном случае.
— Собирать бабки и отдавать, пока “счетчик” не включен.
Это я тебе и без Вовки скажу.
— Мне нужен номер его телефона, — очень грозно
сказала я. — И без глупостей. Если нет способа доказать свою правоту и
противостоять бандитам, пусть он мне сам об этом скажет.
— Охота тебе над человеком измываться? —
сокрушенно покачала головой Серафима, но, взглянув на меня, телефон дала.
Застать Владимира Петровича в кабинете оказалось делом
нелегким, но с четвертой попытки это удалось. Я услышала очень приятный, с
усталой интонацией мужской голос, что меня в данных обстоятельствах не
порадовало.
— Здравствуйте, Владимир Петрович, — бодро начала
я. — Вас беспокоит племянница Серафимы Павловны.
— Лика? — Голос зазвучал бодрее. — Приехала в
гости? Рад… — Тут до него, как видно, дошло, что звонить мне ему вроде бы без
надобности, и он насторожился:
— А что случилось? Как дела у тетушки?
— Скверные дела у тетушки. Володя, ты можешь приехать?
Лучше прямо сейчас.
После трехсекундной паузы он сказал:
— Хорошо. — И повесил трубку.
Я вернулась в кухню. Серафимы там уже не было, она
перебралась на диван и с прежним энтузиазмом разглядывала потолок.
— Он приедет, — сообщила я, на что Серафима только
криво усмехнулась.
Однако появился Владимир Петрович только через час,
извинился, прошел в комнату и сел в кресло рядом с Серафимой.
— Вижу: жива, здорова, значит, все не так
скверно, — вместо “здравствуйте” сказал он. — Хотя здоровье и прочее
— категории временные.
— Утешитель, — фыркнула Серафима.
— Помнится, я тебя полгода назад предупреждал!
Предупреждал?
— Ну…
— Гну. Сколько они хотят?
— Восемьдесят семь миллионов. Владимир Петрович
присвистнул.
— Да-а, такие деньги в три дня не соберешь…
Я взирала на него в крайнем негодовании. С момента нашей
последней встречи он заметно постарел, потускнел и осунулся. И не имел ничего
общего с бравым защитником правопорядка. На Владимире Петровиче был неновый
серый костюм, подозреваю, единственный. Манжеты рубашки заметно обтрепаны,
волосы давно требовали стрижки. А в целом он выглядел классическим неудачником:
ранняя седина, утомленное лицо равнодушный взгляд.
— Если я правильно понимаю, Владимир Петрович, —
не выдержала я, — вы советуете тетушке отдать деньги?
— Советую, — кивнул он бесстрастно.
— Выдумаете, она их украла?
— Не думаю.
— Тогда, простите, я ничего не понимаю.
— Лика, нельзя ли мне чашку кофе, лучше с бутербродом.
Я не успел пообедать, — усаживаясь поудобнее в кресле, попросил Владимир
Петрович.
— Свари ему пельменей, — сказала Серафима.
С моей точки зрения, он и чая без заварки не заслуживал, но
я подчинилась. А вернувшись с пельменями, заявила:
— Я по-прежнему не в состоянии понять ход ваших мыслей.
— Если я правильно информирован, боюсь, ничего другого,
как заплатить, не остается.
Видно, на целый час Владимир Петрович опоздал не зря и кое в
чем успел разобраться. Слегка утомленным голосом, расслабленно сидя в Серафимином
кресле, он прочитал пятнадцатиминутную лекцию, из которой я вынесла убеждение,
что нам не поможет сам Господь Бог. Сдаваться не хотелось, и я гневно спросила:
— Выходит, всякие подонки могут врываться….
Владимир Петрович поднял ложку, прерывая поток моего
красноречия, и прочитал еще одну лекцию, короткую, но впечатляющую. Я
загрустила, а он закончил так:
— А по поводу посещений… если мы будем иметь
официальное заявление… ты будешь его писать? — Серафима энергично замотала
головой. — Знакомо. Так вот, в этом случае мы примем меры. Однако в
течение длительного времени оберегать тетушку денно и нощно мы возможности не
имеем. Конечно, я могу выступить в роли личного телохранителя, но и я должен
работать, а также спать. Потому толку будет немного. Следовательно, нам
необходимо подумать, где достать до вторника восемьдесят семь миллионов.
— Ушам своим не верю, — всплеснула я руками.
— Я твоей тетушке раз сто говорил, что в этом гадюшнике
ей не место. Говорил я тебе?
— Ой, помолчи, — махнула рукой Серафима. — Не
хватает мне только морали выслушивать.
Я посмотрела на нее, потом на Владимира Петровича и
вздохнула:
— Что ж, давайте думать… Часть денег я могу занять у
Павла Николаевича. Думаю, он не откажет.
— Это твой плешивый бизнесмен? — нахмурилась тетка
Серафима.
— Что за выражения? Он очень приличный человек.
— А чего ты за него замуж не выходишь?
— Замуж? — вытаращила я глаза от удивления. —
За Павла Николаевича? — Такая мысль никогда не приходила мне в голову.
— Конечно. Хороший человек и два года таскается за
тобой как хвост.
— Да что за глупость такая? Я совершенно не хочу замуж.
— Так я тебе и поверю, замуж все хотят. Молчи лучше.
Денег она займет… Чтоб я собственную племянницу, кровинушку, отдала на
поругание какому-то хмырю за паршивые восемьдесят семь миллионов?
— Серафима! — гневно крикнула я.
— То-то. Серафима… Чем отдавать будешь?.. Не тревожь
меня.
— Но где-то мы их должны взять. И тут тетушка заявила:
— Не в деньгах дело… ~ Что? — открыла я рот, а
Владимир Петрович нахмурился.
— Даже если я отдам деньги, на этом Дело не кончится.
Юрик меня все равно достанет, не битьем, так катаньем.
— И чем ты ему насолила? — спросил Владимир
Петрович.
Серафима с тоской посмотрела на люстру и молвила:
— Младший Катков в друзья набивался. Ну, я под горячую
руку и огрела его бутылкой из-под пива. Разозлился, крысеныш, тут и начались
мои неприятности.
— Ты ударила Жорку Каткова пивной бутылкой? —
удивился Владимир Петрович. — И лежишь на диване в таком цветущем виде? Не
могу поверить…
