— С тобой я еще больше боюсь. Без двух минут десять в
дверь постучали. Я кинулась открывать. На пороге стоял Владимир Петрович.
Подозрительно помолодевший. В преддверии дневной жары вместо серого костюма он
облачился в джинсы и футболку, мало того, он подстригся. Азартный блеск в
глазах я отнесла на счет выходного и хорошего настроения. В целом он выглядел
очень неплохо, я бы даже сказала, “интересно”.
— Где генерал? — спросил он. Мы отправились к
Серафиме. Та при виде давнего друга свистнула и сказала:
— Ты часом не влюбился?
— У меня выходной — это раз, я пришел в гости к двум
красивым женщинам — это два, сегодня мой день рождения — это три.
— О Господи, — простонала Серафима. — Я ж
забыла совсем, прости непутевую, это все неприятности. Лика, собирай на стол, а
я пойду чего-нибудь пошарю.
Пока я собирала на стол, тетка вернулась, держа в руках
красиво оформленную коробку с набором для бритья. Из чего я сделала вывод, что
подарок для дорогого друга был припасен заранее. Пока они поздравлялись и
обнимались, я вспомнила про кружку, что привезла в виде презента своей
неразумной тетушке, да так и не вручила из-за свалившихся на нашу голову
неприятностей. В общем, я не ударила в грязь лицом и тоже поздравила Владимира
Петровича. Как тот не прослезился, ума не приложу. Но остался очень доволен. Мы
сели за стол, выпили, как полагается, за его здоровье и целых полчаса говорили
только об имениннике. Через тридцать минут тетка Серафима, решив, что этикет
соблюден, вернула нас к мрачной действительности.
— Что ж, пора поговорить о деле.
— О деле так о деле, — хмыкнул Володя. —
Итак, Правдин Сергей Константинович, по кличке Циркач, двадцать шесть лет, не
судим, женат, дочь пяти лет, жена домохозяйка.
— И что? — нахмурилась Серафима.
— А чего ты хотела? Слушай дальше. Отец и мать
алкоголики, парня воспитывала парализованная бабушка. Объяснять, что это
значит? Хорошо учился. От соседей и учителей отзывы только положительные. В
настоящее время ни с родителями, ни с запойной сестрой отношений не
поддерживает. Женился очень рано, супруга старше его на пять лет. Знают друг
друга с детства, в одном дворе росли.
— Уже кое-что, — вздохнула Серафима.
— Имеет репутацию серьезного, умного, сдержанного и
весьма опасного человека.
— Это в двадцать-то шесть лет? — удивилась тетка.
— Я тебя сейчас еще не так обрадую. Циркач в своем роде
бандит редкий. Отличный семьянин. К женщинам равнодушен, любовницы не имеет,
шлюх терпеть не может, надо полагать, сказывается суровое детство. В бане и то
без баб парится.
— Это уж вовсе никуда не годится, — закручинилась
Серафима.
— Чем богаты…
— А почему у него кличка такая странная? —
спросила я. — Он что, в цирке работает?
— Циркачом его прозвали после того, как прошелся по
карнизу девятого этажа.
— По нужде или так, для удовольствия? — спросила
тетушка.
— От милиции уходил. А мог бы не суетиться,
переночевать у нас, а с утра домой. Гонор, одним словом. В общем, ушел и
получил кличку Циркач. Еще вопросы есть? Вопросов нет. Извините, девочки, лично
я за вами хоть на край света, но на чем вы Серегу Правдина поймаете, ума не
приложу.
— Какая у него, однако, фамилия для бандита, —
покачала головой Серафима.
— Ага, как на заказ, — согласился Владимир
Петрович.
Я хранила молчание. Задача была явно невыполнимой, и я
втайне радовалась. А зря.
— Что ж, — сказала тетушка, — негусто, но и
не пусто. Значит, семьянин. Хорошо.
— Чего ж хорошего? — удивился Владимир
Петрович. — Я тебя сразу предупреждаю, он не клюнет. А если вы в кабаке к
нему приставать начнете, он скорее всего нацелит вас шагать довольно далеко,
причем в грубой форме.
— Вот-вот, — подала я голос, — к тому же я
совершенно не способна приставать к мужчинам в этих… в кабаках. Говорю сразу, у
меня не получится.
— За что тебе деньги в твоем театре платят? Не может
она… А тебе, друг мой Вовка, я со всей ответственностью заявляю; нет такого
мужика, которого нельзя взять за яйца.
Я собралась покраснеть от такой грубости, но передумала и
только рукой махнула, а Серафима, глядя в потолок, продолжила:
— Кабак не годится. Дыша духами и туманами… конечно,
здорово, но вдруг он это стихотворение в детстве не читал?
— Серафима, — решила вмешаться я, — наша
задумка никуда не годится. Ясно он любит жену. И человек приличный, я, конечно,
имею в виду не его бандитство, а то, что парень хотел подняться из грязи, в
которой оказался в момент рождения. Наверное, он не пьет? — Вопрос
адресовался эксперту по Циркачу.
— Очень мало, очень редко, — ответил Володя.
— Видишь, — обрадовалась я. — Мы имеем дело с
индивидуумом, желающим покончить со своей средой. А такого человека должны
волновать деньги, успех.
— И женщины, — хмыкнула Серафима, — которые,
выражаясь языком начала века, принадлежат к другому сословию.
— Он любит жену, — нахмурилась я.
— Еще бы, она ему вместо мамки. Помогала и
поддерживала. И сейчас наверняка советы дает. Конечно, он испытывает чувство
благодарности, и вполне возможно, что в ней нуждается. Только мальчик вырос.
Двадцать шесть лет — время страстей и большой любви. Я проглочу свой язык, если
он не клюнет.
— Хотелось бы присутствовать, — съязвила я, но
остановить тетушку было уже невозможно.
— Он наверняка подумывает свои чад отправить в Гарвард.
Отголоски несчастного детства: моя дочь ни в чем нуждаться не будет…
— Нам-то что с этого? — разозлилась я.
— А то… Обращаю ваше внимание на тот факт, что хорошо
закончивший школу мальчик не пошел в институт, а стал бандитом. Наверняка имел
на судьбу обиду. Воображает себя кем-то вроде Робина Гуда. Улавливаете? Парень
— романтик. Вот мы ему и отвалим романтики по самые уши.
— Конечно, в психологии я не силен, — мудро
заметил Владимир Петрович. — Только кажется мне, что чепуха все это.
— Так давайте проверим, — миролюбиво кивнула
тетка. — Вернемся к главной проблеме: где нам его зацепить? Кабак, по
здравым размышлениям, действительно не годится. Где он еще бывает? Я имею в
виду общественные места. Театр, концертный зал?
