— Ты, Серафима, малость загнула, в театре и я бываю раз
в год.
— А вот и напрасно, — не удержалась я. — У
вас хорошая труппа и спектакли удачные…
— Ты нам потом расскажешь, — перебила
Серафима. — Значит, театр отпадает. Что ж нам, его на улице ловить?
Организовывать случайную встречу?
Володя за ухом почесал и неохотно сказал:
— Он ездит в церковь по воскресеньям.
— Зачем? — в два голоса удивились мы.
— Жену привозит, а сам ждет в машине.
— Ясно. Жена, значит, мужнины грехи замаливает. Что ж,
разумно, сразу видно, люди обстоятельные. Какую церковь предпочитают?
— Вознесенскую.
— Это та, что на Ивановой горе? — почему-то обрадовалась
Серафима. — Повезло! Натура там… одним словом, красотища. Кстати, завтра
воскресенье, ежели я ничего не путаю.
— О Господи, — простонал Владимир Петрович.
— Мне-то что делать? — нетерпеливо бросила я.
— Возникнуть. Войти в его жизнь уверенной походкой.
Или, на худой конец, мелькнуть, оставив след в душе. Для начала и этого хватит.
— У меня сразу вопрос, — сказала я. — Он ждет
жену в машине, так?
— Так, — ответил Владимир Петрович, —
темно-вишневая “восьмерка”.
— Вот-вот, — усмехнулась я. — Мужчины, когда
кого-то ждут, очень любят копошиться в недрах своей машины. Мне сколько раз
мелькать, чтоб он заметил?
— Это я беру на себя, — сказала тетя. — Ежели
он под капот залезет, подойду и отвлеку интересным вопросом.
— И он будет смотреть в твои прекрасные глаза, —
подсказала я.
— Шумовой эффект, — заявила Серафима.
— Что? — проявил любопытство Владимир Петрович.
— Человек поворачивается на шум. Значит, ты подъезжаешь
на машине.
Тут включилось мое воображение, с этим ничего не поделаешь.
Оно включается, и я начинаю мыслить сценами. Может, во мне гибнет режиссер?
— Что-то я эту церковь плохо помню, — задумчиво
сказала я. — Ступени там есть?
— Есть. Высоченная лестница. А что — говорят,
величественная походке мне особенно удается при подъеме.
— Ага, — взвизгнула тетушка бог знает чему
радуясь.
— Если завтра день будет солнечный, значит, белое
платье. В церковь простоволосой нельзя, нужен легкий шарф, тоже белый. Нет, не
шарф, что-нибудь большое, наподобие древнего мафория.
— Это что? — удивился Владимир Петрович.
— Что-то вроде платка, как у богородицы на иконах.
Володя присвистнул.
— Так вы его до смерти напугаете.
— И машина, — не обращая внимания на его слова
продолжила я, — тоже белая, и не мне вас учить: “Жигулями” впечатление не
произведешь. Нужно что-то такое… новенькое и блестящее.
— Обязательно белую? — проявил любознательность
наш эксперт. — Лично я в городе знаю только одну машину, способную вогнать
в дрожь любого бандита. Ее неделю назад пригнали.
— Что значит “знаю”? — передразнила
Серафима. — Я тоже много чего знаю. Организовать сможешь?
— Отчего ж не смочь. Принадлежит она моему знакомому,
мужик нормальный…
— Кто такой?
— Тарханов Илья Сергеевич.
— Знаю. “Мишка на Севере”.
— Это конфеты? — полюбопытствовала я.
— Нет, мороженое, — ответила тетушка. — Фирма
такая, Илья Тарханов ею заправляет. Год назад его компаньона убили, месяц назад
другого. Он машину на помин души пригнал?
— Сие мне неведомо. Думаю, если я попрошу у него машину
на пару часов вместе с шофером, он мне не откажет.
— Какое там, рад будет услужить, — усмехнулась
тетушка. — Все под Богом. А ты никак завтра с нами собрался?
— Конечно. Во-первых, жутко интересно, что у вас
получится, во-вторых, если Циркач клюнет, мое присутствие внесет большую путаницу.
И опять же пыль в глаза пустить: актриса к нам приехала, да такая, что
сопровождать ее должен по меньшей мере начальник спецподразделения.
— Головастый ты мужик, Вова, — сказала Серафима
уважительно. — Давай решай вопрос с машиной.
— Илья сейчас скорее всего в офисе, позвоню…
Илья точно оказался в офисе, хотя для меня никаким Ильей он
не был, да и Владимир Петрович, общаясь с ним по телефону, обращался
уважительно: Илья Сергеевич.
— Кулагин беспокоит, — сообщил он. — Как
здоровье?
Видно, Илья Сергеевич стал о здоровье рассказывать, а Володя
кивать и улыбаться, когда ему это надоело, он сказал:
— А у меня просьба личного характера. Если не
возражаешь, я сейчас к тебе подъеду… да… и не один… две красивые женщины…
просто жаждут познакомиться… — В этом месте Владимир Петрович хохотнул и
повесил трубку, и мы стали собираться в гости, хотя, с моей точки зрения, идти
в гости в чей-то офис довольно странно.
Серафима готовилась к встрече с неведомым мне Тархановым с
большим усердием, чем вызвала смутные подозрения. В конце концов мы покинули
квартиру и вышли во двор, где под раскидистой липой укрывалась от зноя машина
Серафимы — “Жигули” шестой модели. Владимир Петрович был “безлошаден”. Как
сообщила Серафима, в его задрипанной “трешке” стуканул мотор, теперь она
спокойно сгниет в гараже: новый мотор он не купит, а починить старый руки не
дойдут. Позлорадствовав вволю, она сказала верному другу:
— Садись за руль, терпеть не могу, когда мужики без
дела сидят.
Владимир Петрович возражать не стал, и мы отправились к
Тарханову. Его офис размещался в девятиэтажном здании, в котором несколько лет
назад был какой-то институт и неведомые конторы. Теперь же пустующие площади
расхватали “всякие шустрые”, опять же заботливо сообщила тетушка. Вообще в ней
чувствовалась некоторая нервозность, впрочем, вполне объяснимая в данных
обстоятельствах.
