Ловко. Выходит, я во всем виновата? Мы стали пить кофе и
есть пирожные. От пирожных Серафима подобрела, разговор пошел непринужденный, я
бы сказала, дружеский. Так как говорить особо было не о чем, говорили обо мне:
кто я, откуда, чем занимаюсь, в каких спектаклях занята. Все остались довольны.
Когда обо мне все было сказано, Илья Сергеевич позвонил по телефону и вызвал
шофера, чтобы дать ему необходимые инструкции на завтрашний день. Через
несколько минут, постучав, в кабинет и вошел молодой человек. Увидев его, мы
обалдели и некоторое время взирали, и приоткрыв рты. Шофер по имени Саша был
высоким плечистым негром, причем самым что ни на есть настоящим: шоколадным,
курчавым и белозубым. Одет он был в ярко-зеленые штаны и желтую футболку. Я
представила его в униформе, в фуражке с лакированным козырьком и под ложечкой
засосало — ничего лучше и в Голливуде не найти. Изъяснялся негр Саша на
прекрасном русском и в отличие от хозяина дефектами речи не страдал. Он ушел, а
мы продолжали пребывать в трансе. Видя, что скоро мы не отойдем, Илья Сергеевич
счел нужным прояснить ситуацию. История не блистала оригинальностью: мать Саши
встретила студента местного политехнического института, прибывшего с
Африканского континента. Любовь прошла, а память о ней жила уже двадцать пять
лет. Саша носил фамилию Матвеев, отчество Антонович, Африку в глаза не видывал
и вообще по всем статьям являлся русским человеком. Так что глаза таращить и
рты открывать было совершенно необязательно.
Съев все пирожные, мы покинули белоснежный офис, чувствуя,
что нам улыбнулось счастье: завтра у нас была не только умопомрачительная для
всей братвы машина, но и настоящий негр в придачу. С ума сойти, ей-Богу.
— Едем к церкви, — сказала я, садясь в Серафимину
машину.
Всю дорогу Владимир Петрович неизвестно чему радовался и над
нами подшучивал, хотя в свете большого праздника, то есть дня рождения, такое
поведение было извинительным. Тут я опомнилась и решила поинтересоваться:
— Тетка Серафима, а что у тебя было с этим Ильей?
— Ничего. Встречались пару раз.
— По-моему, он приличный человек, как считаешь?
— Никак. Мне нужна его машина. И не приставай с
глупостями.
Суровость тетушки еще больше укрепила мои подозрения, что
дело здесь нечисто. Однако размышления пришлось прервать: мы прибыли на место.
Церковь не могла похвастать древностью, но красотой — вне всякого сомнения.
Холм, покрытый яркой зеленью, несмотря на конец лета. Огромные липы. На заднем
плане петляла река извилистой лентой, и сама церковь, сияющая свежей побелкой,
колокольня с тремя рядами кокошников и широкая лестница. Придумать лучшего
места для романтической встречи просто невозможно.
— Его машина будет на стоянке? — спросила я.
— Вряд ли. Обычно он ставит ее у забора.
— Отлично, значит, мы остановимся вот здесь. — Я
вышла из машины и не спеша осмотрелась. Тетка Серафима брела за мной, правда,
молча.
— Ну как? — все-таки не выдержал она.
— Нормально. От разрыва сердца он не умрет, но сознание
потеряет.
— Я ведь серьезно спрашиваю.
— Завтра все и увидим. Машина Ильи Сергеевича в
сочетании с негром-шофером может так повлиять на парня, что меня он просто не
заметит.
— Это вряд ли, — хмыкнула Серафима и добавила:
— Надень красное платье.
— Белое. Мы не на карнавал собрались.
— Зато он тебя издалека увидит.
— Хорошо, ты пойдешь рядом в красном. А я в белом.
— И сольешься с машиной. Слушай, что говорю, тетка
плохого не пожелает…
Мы немного попрепирались и решили: пусть платье будет белое,
а шарф терракотовый. Во-первых, он мне к лицу, а во-вторых, яркое световое
пятно.
Мы отвезли Владимира Петровича домой, где его ждал праздник
в кругу семьи, а сами занялись сценарием завтрашней встречи.
Вечером Серафима опять потащила меня в ресторан.
— А ты не экономишь, — вынуждена была заметить я.
— Зачем? Ежели ничего у нас не выйдет, так мелочиться
глупо, а если все пройдет, как я думаю, то тем более.
И мы пошли в ресторан.
* * *
Серафима разбудила меня в половине седьмого. Я потрясла
головой и сказала:
— Нас освищут.
— Что за пессимизм?
— Шесть тридцать утра. Я не могу взирать на жизнь
оптимистически в столь раннее время.
— Это будет твоя лучшая роль, вот увидишь.
— Он не приедет или уснет в машине, или отправится в
магазин…
— Ненавижу, когда ты вредничаешь. Вставай и не занимай
надолго ванную, — заявила тетка и стянула с меня одеяло.
Через полчаса я была готова сыграть свою лучшую в жизни
роль, а оптимизм по-прежнему плутал где-то вдалеке. Затея выглядела невероятно
глупой. Серафима сурово косилась, и высказываться я не рискнула. Сидела возле
окна и разглядывала двор.
Вскоре появился Владимир Петрович, невеселый и малость
помятый. Как видно, день рождения oн отметил неплохо и теперь страдал. Тетка,
существо доброе, поднесла ему рюмку коньяку, и он минут через пятнадцать пришел
в себя.
В точно назначенное время возле подъезда возникло
белоснежное чудо на четырех колесах, которое тетушка сразу же окрестила “мечтой
бандита”. Серафима Павловна вдруг охнула, а потом отчетливо застонала.
— Ты чего? — испугалась я.
— Мы про негритенка забыли.
— Про кого? — Теперь я растерялась.
— Про негритенка, ну… Сашу этого…
— Ему двадцать пять лет, и называть его негритенком
несколько странно. А потом, что значит забыли, если он приехал?
— В зеленых штанах и желтой футболке? Точно канарейка.
Он нам все испортит. Посмотри в шкафу, там должен быть мужнин костюм.
К слову сказать, мужей у Серафимы было три: первый оставил
на память гараж, второй — машину, а третий, по бедности, — носильные вещи.
Вообще-то он собирался их забрать, но проникнуть в квартиру, не встретившись с
бывшей супругой, не имел возможности и второй год оттягивал счастливый миг
свидания.
Я устремилась к шкафу, но тут в дверь постучали и в прихожей
появился . Саша. Никаких зеленых штанов в помине не было, выглядел он просто
сокрушительно, под стать “мечте бандита”, а улыбался так, что глаза слепило. Я
за всех нас порадовалась, затем подошла к зеркалу, взглянула на свое отражение
и глубоко вздохнула.
