* * *
Честно говоря, я ожидала чего-то подобного. Но немного попозже. Впрочем, взять себя в руки и привыкнуть к ослепительному свету мне было нетрудно.
— Еще один шаг, и я буду стрелять, — предупредила я, мгновенно отступая за мольберт и оказываясь в более выгодном положении, — теперь хотя бы правая половина моего тела была под защитой тонкой фанерной конструкции, а Николай был виден как на ладони.
Филатов, видимо, сразу понял, что и мне, кроме собственной жизни, терять нечего, а на скорость своей реакции он, наверное, не надеялся. К тому же, перед тем как меня убить, он должен был узнать от меня как можно больше, поэтому сильно торопиться не стал.
Когда я оказалась лицом к лицу с преступником, которого искала так долго, коленки мои не подкосились, да и вообще, плач и мольбы о пощаде в мои ближайшие планы не входили. «В конце концов, я о нем все знаю, — подумала я и усмехнулась. — И Гоша с Генрихом тоже. Так что дипломатические переговоры должен начать он. Ему это гораздо больше надо». Стараясь ничем не выдать своего волнения, я крепко держала пистолет и ровно дышала.
— Кто вы такая? — послышалось наконец в абсолютной тишине. — И почему следите за мной?
Не удержавшись, я усмехнулась: «Рассказать ему свою биографию, что ли? А может, разыграть из себя ярую поборницу справедливости, действующую на общественных началах? — думала я, держа палец на спусковом крючке. — Нет, бесполезно, так как Филатов давно знает о моем существовании. Иначе его бывшие сотрудники не угрожали бы Тумановой».
Эти мысли молниеносно пронеслись в моей голове, и я коротко ответила, вспомнив кличку, которой еще в студенческие годы наградили меня однокурсники за невыносимую способность появляться в самых неожиданных местах:
— Ведьма.
Филатов на секунду зажмурил глаза и едва заметно дернулся. Не знаю, имел ли он представление о частном детективе Тане Ивановой или при этом слове сработало примитивное суеверие, но его мгновенной заминки мне хватило на то, чтобы нажать кнопку диктофона, спрятанного под курткой. Может быть, и не стоило надеяться на получение показаний от преступника, но упустить даже единственный момент потери бдительности оппонента мне не позволила профессиональная привычка.
Так мы с Филатовым стояли и молча держали друг друга на мушке. Прошло несколько томительных минут.
— Мне не важно, кто вы на самом деле, но освободить мою жену вам все-таки придется, — произнес наконец Николай, отступая в центр комнаты. — Только при этом условии я смогу отпустить вас.
«Этого он мог бы и не говорить, — подумала я, вовсе не рассчитывая на такое благородство. — Что ж, попробуем сыграть в его же игру». Если Филатов выбрал блеф, мне просто не оставалось ничего другого, как сделать то же самое. Краем глаза я заметила, как он отступает к стене, немного приближаясь ко мне, но мешать ему не стала. Знала, что живая я ему пока нужнее, чем мертвая.
— Телефон с собой? — спросил Николай, оказавшись на исходной позиции и протягивая мне трубку.
Я заметила, что и он тоже оказался теперь под прикрытием мольберта, но достала собственный сотовый и молча стала набирать комбинацию цифр.
— Отпустите ее, — медленно сказала я, не выпуская Филатова из поля зрения. — Да, можете доставить прямо домой. Или нет, лучше — сюда, в галерею, — потребовала я и подняла глаза на Николая.
Он не возражал. Впрочем, я не питала иллюзий: ему гораздо проще было бы избавиться сразу от двух ненужных свидетелей своих злодеяний. Но я звонила вовсе не Гоше, у которого в данный момент находилась Алина. Верить преступникам на слово я не привыкла, поэтому заранее переговорила, правда, не вдаваясь в детали, с Андреем Мельниковым и теперь молилась, чтобы он понял, что мне требуется его помощь.
— Вот и хорошо, — сказал Филатов, стараясь сохранять спокойствие. — Алина будет в безопасности, а вы, Татьяна Александровна, — улыбнулся он, — сможете наконец отвезти меня в милицию. Кстати, что вы там предъявите? Может быть, те нелепые фотографии? Или еще что-нибудь есть? — буквально смеялся он мне в лицо. — Реальных улик против меня у вас нет. Подумаешь, коньяк! Да его в любом магазине можно купить… И врагов у Туманова было побольше, чем вы думаете: один Гоша чего стоит, не говоря уже о Генрихе.
Честно говоря, слушая весь этот бред, я подумала, что и самому Филатову сейчас было бы лучше оказаться в милиции, чем во власти Гоши или Генриха. А Николай все говорил и говорил. Конечно, многое я уже и сама знала, а кое о чем догадывалась. «Но признание самого преступника все же аргумент повесомее любых домыслов», — просто из вредности подумала я, благодаря человека, который изобрел диктофон, и отгоняя страшные мысли о том, что когда-нибудь другой человек снимет фильм «Последнее дело Тани Ивановой».
Пока Филатов страдал словесной диареей, я вздохнула. «Не знаю, пригодится ли эта пленка мне, но потомкам фильм смотреть будет интересно», — усмехнулась я про себя, представив, как мило я смотрюсь под дулом пистолета с диктофоном в куртке.
Когда на улице внезапно послышался рев мотора, я даже бровью не повела, но Николай мгновенно вырубил свет и отшвырнул мольберт, прикрывавший его. Наверное, в любом другом состоянии я бы с легкостью отскочила в сторону даже в полнейшей темноте, но подвела больная нога, и уже через мгновение Филатов тащил меня к запасному выходу.
Конечно, Мельников, если в подъехавшей машине находился он, обнаружит разгром в галерее и мой пистолет, который остался валяться прямо там, возле мольберта, но именно сейчас меня это мало утешало. Конечно, еще какое-то время я поживу — пока убийце нужно будет прикрытие. Но потом… Дальше думать не хотелось, тем более что кроме ноги неожиданно вдруг заболела еще и голова.
— Сейчас, как отъедем подальше, позвони своим дружкам в милицию. Пусть нас встретят, — неожиданно скомандовал Филатов и протянул мне свой сотовый.
Только сейчас до меня дошла страшная истина: я не слышала за стенами галереи милицейской сирены, значит, подъехал кто-то другой. Я стояла спиной к окнам, поэтому ничего не видела, но подумала, что это наверняка тот, кто хорошо знаком Николаю и кого он боялся. «Гоша или Генрих?» — гадала я, разговаривая по сотовому с Мельниковым, который уже мчался к галерее.
— Тань, я что-то не пойму, ты сейчас где? — спросил Андрей.
— Не важно, — устало выдохнула я, потирая шишку на лбу. — Мы сейчас поедем тебе навстречу, готовь протокол на чистосердечное признание.
Андрей, явно сомневаясь, — по голосу поняла, — что я в своем уме, находясь в полном недоумении, пообещал выполнить просьбу.
Мы вышли из галереи и сели в машину. Филатов вырулил на трассу, довольно пустынную в это время. Кроме темных силуэтов деревьев и белой разделительной полосы, впереди я не видела почти ничего.
— Слава богу! — Николай неожиданно нажал на тормоза и свернул на обочину дороги.
Впереди маячила милицейская машина, и постовой лениво махнул полосатой палкой. Я с облегчением выдохнула: под защитой органов правопорядка все-таки было как-то поспокойнее.
