Она замолчала, чувствуя, как напряженно слушает Леандрос.
– Да, Келли? – подтолкнул он ее продолжить свои размышления.
– Я хотела еще объяснить, почему мне не понравился ни один из тех домов, которые мы с тобой посмотрели. Я знаю, ты выбрал бы тот, с черепичной крышей и внутренним двориком. Он и вправду очень милый, но только…
– Только что? – спросил он отрывисто. – Келли, говори все до конца!
– Помнишь, когда ты рассказал мне про пентхаус?
Он в упор смотрел на нее потемневшими взволнованными глазами:
– Как я могу забыть…
– Ты сказал, – запинаясь, произнесла она, – что с удовольствием всегда жил бы на Андросе и ездил оттуда на работу. Вот только Петра хотела непременно жить в Афинах.
– Ну да, все так, – пробормотал он.
– Ты и сейчас этого хочешь?
– Келли, я понял – нельзя иметь все, чего хочешь.
– Но ты по-прежнему предпочитал бы жить на Андросе, если бы все складывалось по твоему желанию?
Он внезапно поднялся и мрачно взглянул на нее:
– К чему ты клонишь? Боишься сказать прямо, что возвращаешься в Филадельфию и я могу делать все, что мне нравится?
– Нет! – воскликнула Келли и тоже вскочила на ноги, отряхивая песок с юбки. – Об этом пока еще рано говорить. Ты специально неправильно истолковываешь мои слова?
– А как же прикажешь тебя понимать?
Она положила ладонь ему на руку и почувствовала, как сильно он напряжен.
– Почему ты сказал – нельзя иметь все, чего хочешь?
Он слегка отодвинулся от нее, словно она обожгла его своим прикосновением.
– Ты и сама понимаешь. Я знаю, тебе безумно нравятся Афины.
– Да! Это потрясающий город, с его древней историей. Но твой дом на Андросе понравился мне с самой первой минуты, как ты привез меня сюда. Мы осматривали дома с риелтором, а я все думала про твою виллу. С ней не сравнится ни одно место на земле. Неудивительно, что ты так ее любишь. Странно покупать или строить дом в Афинах, когда есть дом, где должны жить и расти дети.
– Ты говоришь это искренне? – Она услышала, как дрогнул его голос.
– Да! Это будет родовое гнездо для наших детей, тем более рядом живет вся их родня.
Она услышала, как он резко втянул в себя воздух.
– Дом в Филадельфии тоже будет им родным. Тебе же не хватает тети и дяди. Я всегда считал – им хорошо бы перебраться в Грецию, но ты возражала. Я и без Олимпии понимал, как тяжело тебе без них.
– Просто я хорошо знаю свою тетю! Она боится, что дядя не захочет покидать своих друзей. Проблема еще в медицинской страховке. Да и сможет ли он вообще привыкнуть к здешнему климату? К сожалению, я не могла сразу трезво оценить ситуацию из-за всех своих переживаний, но сеансы с Олимпией показали мне, какая я была дура! Я очень по ним скучала и знала – им тоже плохо без меня.
– Теперь ты все поняла.
Она кивнула:
– Если мы решим остаться вместе, я хотела бы жить на Андросе постоянно.
Он был ошеломлен:
– Тебе так здесь нравится?
– Пусть я и родилась не здесь, но люблю этот остров не меньше, чем ты. Олимпия была права, сказав – я жажду иметь что-то свое собственное. Как оказалось, Петра не жила на твоей вилле, и для меня все поменялось. Я теперь понимаю – во время нашего медового месяца с нами не было никого третьего. Я чувствую, что мы могли бы начать здесь новую жизнь на прочном фундаменте, но…
– Но ты не сможешь это сделать, пока твои дядя с тетей тоже не поселятся здесь, – закончил он за нее.
– Да.
– Я всегда это подозревал. Значит, они должны быть с нами. И с нашими детьми. Иначе мы никогда не будем до конца счастливы. Мы сейчас пойдем на виллу другой дорогой, и я кое-что тебе покажу.
Убрав бутылки с водой в сумку, Леандрос взял ее за руку. Келли чувствовала, как он оживился. Сперва они двинулись назад тем же путем, и, оказавшись на тропинке, Келли снова обула сандалии. Через какое-то время тропинка разделилась на две, Леандрос направился в правую сторону, и вскоре они подошли к маленькой вилле, сложенной из желтого камня.
– Это же дом твоего двоюродного дедушки Манни?
– Да. Его жена умерла, когда я еще учился в колледже. Детей у них не было. Он в прошлом году умер, и дом стоит пустой.
Леандрос достал с притолоки ключ и открыл боковую дверь. Она вела на кухню.
– Я помню, мы уже как-то приходили сюда. Здесь очень красиво и уютно.
– Думаю, после некоторого ремонта твои тетя и дядя здесь отлично устроятся. В доме только один этаж, широкие дверные проемы, и ему легко будет передвигаться на кресле. Мы наймем для них экономку.
– Ох, если бы только все это было выполнимо!
– Конечно, это выполнимо. Единственный минус – их будут окружать только мои родственники. Но мы обеспечим им машину, и они смогут ездить по всей округе или в гости, если захотят пообщаться.
Елаза Келли защипало от слез.
– Этот дом – самое идеальное для них место. Но… вдруг твои родные не согласятся?
Леандрос притянул ее к себе за плечи:
– Эту виллу желали купить десятки людей с деньгами, у которых и без того на этом острове есть шикарная недвижимость. Отец и его братья получали множество предложений, очень выгодных. Но они не хотели, чтобы чужие люди, не принадлежащие к семье, жили на нашей земле.
– Я вполне их понимаю.
– Они будут рады, если здесь поселятся твои дядя и тетя. Ведь мы – одна семья.
– Это очень щедро с твоей стороны, Леандрос. – У нее задрожал голос. – Я не знаю другого такого человека, как ты…
Она увидела, как он перевел взгляд на ее губы. И все же удержался и не поцеловал ее. Ей на миг страшно захотелось, чтобы Леандрос, как раньше, жадно прильнул губами к ее губам… Но, попросив его о разводе, она отменила все их прежние обычаи. Сейчас он вел себя очень сдержанно. Келли чувствовала, как он ждет, чтобы она первая проявила инициативу, потому что боится снова совершить ошибку.
Так же как и она.
По пути домой Леандрос предложил съездить поужинать в одну из деревушек. Он сказал об этом так беззаботно, словно и не было той напряженной минуты, когда ей захотелось притянуть к себе его голову и отдаться желанию.
– У меня другое предложение. Может, разожжешь гриль в патио, а я приготовлю нам бараньи отбивные? Твои любимые. Я промариную их только несколько минут. А заодно доедим салат и роллы.
– Ты в самом деле хочешь заняться стряпней?
Она видела – он обрадовался, но заметила, как он удержался и не спросил ее – не слишком ли она устала?
