– Спасибо, Клара.
Она ушла, и Белла, достав из сумки мобильный, позвонила матери.
– Арабелла? – ответила Люсиана.
Белле до сих пор не верилось, что она запросто разговаривает с матерью, которой ей так не хватало всю жизнь.
– Мама! Я так рада, что ты позвонила. Слышать твой голос… для меня это чудо.
И я хотела сказать тебе то же самое, дорогая. Как провела день?
– Я гуляла по городу, потом Леон повез меня и Кончитту смотреть на дельфинов. Потом мы покормили девочку и искупали. Она недавно заснула. – Разумеется, Белла не стала ничего говорить о влечении, которое она испытывает к Леону. Только при мысли о нем у нее пересыхало во рту так, что было трудно глотать. – А как Дант? Я о нем очень беспокоюсь.
– Говоря по правде, он и нас беспокоит. Они с женой весь день не покидали своих апартаментов. С тех пор как у них отдельный вход, мы их почти не видим. Мы с Саллисто все равно считаем, что поступили правильно, рассказав им правду. – Люсиана помолчала мгновение, затем продолжила: – Но я знаю: муж переживает.
– Мне кажется, когда бы Дант ни узнал, он отреагировал бы одинаково. Может, вечером он как раз решит поговорить с вами, поэтому я сегодня не приеду. Можно мне повидать тебя завтра?
– Утром я заеду за тобой, и мы вместе прокатимся. Хочу познакомить тебя с моей жизнью. Мы будем разговаривать и кутить напропалую. Что скажешь?
Белла улыбнулась:
– Звучит здорово.
– Скажем, в половине девятого?
– Отлично, я буду готова. Мама, я люблю тебя.
– А я тебя. Разве неудивительно, что мы можем говорить это друг другу?
– Да.
Белла бросилась на кровать, вспоминая тот день, когда Клифф объявил ей, что в их семье она нелюбимая и ненужная.
Тогда Белла была ребенком и отреагировала по-детски. Сейчас она была взрослой и понимала недовольство Клиффа, как и Данта. В обоих случаях именно она, Белла, стала причиной их страданий. И сейчас в ее силах положить этому конец.
Когда настала пора выходить, Белла схватила свитер и торопливо спустилась в патио. Она, конечно, выслушает Леона, но ничто не заставит ее отложить свой вылет в Штаты в воскресенье.
Увидев ее, Леон сразу понял: что-то произошло.
– Что случилось?
– Я поговорила с мамой по телефону. Дант весь день не показывался.
– Несколько минут назад мне то же самое сказал отец, но это неудивительно. У него такая манера – прятаться.
– Что значит – такая манера?
– Есть вещи, которых ты не знаешь.
Она прерывисто вздохнула:
– Я знаю одно: мой приезд в Римини причинил ему боль.
– Это я причинил ему боль.
Она посмотрела на Леона:
– Как ты можешь такое говорить?
– Так и есть. Именно я организовал вашу встречу. Этого Дант не смог стерпеть и набросился на меня.
Белла покачала головой:
– Это настоящая драма. Мама предложила завтра утром покатать меня. Может, когда Дант увидит, что она ушла, он захочет поговорить с отцом?
– Не думаю.
– Почему ты так уверен?
– Я объясню, когда мы поднимемся на катер. – Леон меньше всего хотел, чтобы Белла считала причиной всех бед себя.
Он помог ей взойти на борт комфортабельного катера. Заставив ее надеть спасательный жилет, он отвязал концы и запустил двигатель. Они медленно вышли из бухты.
Белла оперлась коленями на скамью и облокотилась о борт:
– Здесь всегда так спокойно?
– По вечерам да. Но ближе к ночи поднимется ветер.
– Зрелище действительно потрясающее. В сумерках с этими огоньками на берегу все выглядит просто сказочным.
– Твои глаза сейчас цвета сумерек…
Слова Леона встревожили Беллу.
– Ты хотел рассказать про Данта.
– Когда наша мать умерла от рака, мне было одиннадцать, а Данту десять. Несколько лет мы были безутешны. Отец всегда был погружен в свой бизнес, и только мама играла с нами и делала нашу жизнь увлекательной. Она умела это, как никто другой. Мы обращались к ней с любой проблемой, и она всегда все улаживала.
– Вам очень повезло.
– Да, но после ее смерти в нашей жизни образовалась пустота, которую ничто не могло заполнить. Иногда Бенедетта видела, как я гуляю по саду, и присоединялась ко мне со своей собакой. Она ничего не говорила, но ее присутствие уже было некоторым утешением, и я начал делиться с ней всем, что было на душе. Но у Данта, к сожалению, не было такого товарища, а я сам не поддержал его.
– Не говори так! Даже просто иметь брата или сестру – это уже много. В приюте было несколько сестер и братьев, так им даже не надо было ничего обсуждать – так сильна была связь между нами. Если бы ты мог поговорить об этом с Дантом, я уверена – он сказал бы, что для него много значило иметь брата.
Леон некоторое время внимательно смотрел на Беллу, затем ответил:
– Ты очень проницательна, и иногда я даже побаиваюсь. Но ты еще не дослушала до конца.
Она невесело улыбнулась:
– Не забывай, у меня была прекрасная возможность наблюдать чужую жизнь. Ты наверняка встречал таких, как я. Со временем я перестала себя жалеть.
– Ну, сейчас ты преуспевающая деловая женщина.
Белла подалась вперед:
– Что же не так в твоих отношениях с братом? Мне хотелось бы понять! Это было очень тяжело, когда Саллисто объявил, что собирается снова жениться? – Глаза ее были полны сочувствия.
– Ответить честно?
Белла кивнула.
– Мы с Дантом почувствовали себя преданными.
– Бедные!
– По правде говоря, я никак не мог представить его с другой женщиной. Наша мама была идеальной, она все превращала в забавную игру, всегда веселая, оживленная, всегда готовая выслушать и помочь. После ее смерти в доме воцарилась мрачная атмосфера. Каждый вечер Дант приходил ко мне в комнату и горько плакал. И мне приходилось сдерживать слезы и утешать его.
– Как это грустно. Думаю, ваше горе гораздо тяжелее всего того, что я терпела в приюте. Быть сказочно счастливыми с такой матерью и вдруг лишиться ее…
Он глубоко вздохнул:
– Но все стало еще хуже, когда отец привел Люсиану в палаццо. Наследница «Донателло Даймонде» по возрасту годилась ему в дочери. Мне она показалась холодной и замкнутой.
У Беллы сжалось сердце.
– Не могу ее представить такой.
– Потому что встреча с тобой сделала ее другим человеком. Я в то время ненавидел Люсиану за то, что она такая красивая. Было понятно, чем она так привлекла отца. Как тебе говорила библиотекарь, ходили слухи, что мать Люсианы, а потом и отец ее были убиты.
