Подойдя поближе, я спросила:
— Скажите, а где находится Ивановка и как до нее можно, и можно ли сейчас вообще, добраться?
Женщина бросила на меня неопределенный взгляд и ответила:
— Ивановка? Да, можно, конечно. Это, пожалуй, единственное место, куда сейчас попасть можно без труда, — и она принялась рассказывать, что деревня расположена на той же стороне реки, что и Сухая Рельня, и дорога к ней идет через поле и через лес.
Наиболее интересной информацией для меня была та, что всего до Ивановки километров шесть-семь, не более. То есть село совсем рядом.
— Мы часто туда ездим, — с трудом выдирая корень какого-то растения из земли, продолжала тараторить женщина, — регулярно и зерно туда отвозят, ведь у ивановских своя мельница для помола имеется, так что они не бедствуют. Вот и сейчас туда как раз должен отправиться мой муж, — пояснила она как бы кстати. — Так что если тебе надо, то можешь поехать с ним, — заключила она.
— Ой, а можно? — обрадовалась я, как девчонка, каковой себя тут, в этом селе, в общем-то, и ощущала, несмотря на свой совсем не детский возраст. Впрочем, возможно, иногда и нужно хоть на время, но возвращаться в детство, чтобы окончательно не зачерстветь и не потерять вкус к жизни.
— Да, конечно, — улыбнулась женщина в ответ. — Пойдем, я тебя к нему провожу и словечко замолвлю.
— Спасибо, — поблагодарила ее я и направилась следом за женщиной к ее дому, намереваясь во что бы то ни стало посетить эту самую Ивановку и переговорить с Вано.
Как ни странно, но мужем разговорчивой женщины оказался не кто иной, как лодочник Рашпиль, который перевозил меня через реку. Так что просить за меня не пришлось. Едва мы только подошли к дому, возле которого Рашпиль грузил мешки с зерном на телегу, я окрикнула его:
— Здравствуйте, дед Рашпиль.
Мужчина обернулся и, увидев меня и собственную жену, без каких-либо эмоций на лице кивнул и произнес:
— Здравствуй, здравствуй, красавица. Никак куда надо, коль до меня пришла?
— Да в Ивановку она просится, — пояснила за меня жена.
— В Ивановку… — протянул Рашпиль. — Ну залазь, прокачу.
«Да, — мысленно улыбнулась я, рассматривая лошадь и понимая, что совершить очередное путешествие мне предстоит на доселе незнакомом виде транспорта мощностью в одну лошадиную силу — на телеге с запряженной в нее старенькой гнедой конягой. — Да, вот так мне еще не приходилось передвигаться. Но какие мои годы… Еще не все потеряно. И кто знает, какие еще сюрпризы ждут меня впереди».
* * *
Мы выехали за село. Гнедая кобылка с большим трудом тащила повозку. Колеса постоянно проваливались в сырую землю, грозя в любой момент завязнуть в глине. Тогда бы, даже приложив все имеющиеся и не имеющиеся у нее силы, эта лошадка не смогла бы вытянуть телегу. И неизвестно, на какое время мы могли застрять в очередной луже или рытвине. Но пока что нам везло.
Рашпиль, расположившись в передней части телеги, постоянно подбадривал кобылу:
— Ну, давай, давай, моя красавица! Давай, Серуха! Еще немного. Сейчас вот из лесочка выедем, а там полегче будет…
Я, поудобнее расположившись между мешками с зерном, молча наблюдала за окружающим нас пейзажем.
Сначала по обе стороны дороги, по которой мы ехали, попадались все те же деревья — хвойные вперемешку с лиственными. Расслабившись, укачиваемая неспешной ездой, я вела наблюдения за всем тем, что было вокруг. Сережки на осинах и трепетные листочки на белоствольных березах… Огромные многовековые дубы, многолетние сосны и ели… Жизнь в лесу шла своим чередом. Где-то сначала несмело, а затем более уверенно начал выбивать дробь дятел, доставая из-под коры лакомство. Рядом затрещала сорока. Что-то не поделив, вступили в драку воробьи.
Постепенно лес начал редеть, и вскоре мы выехали на открытое пространство. Лес остался позади, а впереди лежали бескрайние просторы — поля, покрытые яркой зеленью, далее пашни, над которыми поднимался легкий туман, а может быть, пар. Дорога действительно стала более ровной, и лошадка увереннее затрусила по ней.
Рашпиль сразу будто ожил. Усевшись поудобнее на мешок, который он подложил себе под зад, соорудив таким образом что-то вроде козел, он откашлялся и громким приятным голосом затянул:
Степь да степь кругом.
Путь далек лежит.
В той степи глухой
Замерзал ямщик.
Песня его разносилась на всю округу, но его это, видно, нисколько не смущало. Он продолжал распевать, помогая себе в пении руками. Казалось, он хотел обхватить эту самую степь — объять необъятное.
Лошадка, подбадриваемая пением хозяина, еще быстрее затрусила в сторону показавшегося уже села. А Рашпиль продолжал вокальные упражнения, затянув следующую песню:
Полюшко-поле, полюшко — широко поле…
Я слушала пение Рашпиля и вспомнила, как однажды где-то слышала очень верное выражение. Звучало оно примерно так: «Плохо, когда человек, не одаренный музыкальным слухом, не поет. Еще хуже, когда, имея слух, человек не имеет возможности им воспользоваться. Все должны петь».
Голос у Рашпиля был сильный и приятный. Он без труда брал самые высокие ноты и уверенно доводил их до логического конца. Казалось, пение дается ему без особого труда. Песня лилась широко, раздольно, как та самая степь, о которой шла речь в песне.
Я подумала о том, сколько же в нашей стране вот таких самородков. Но, к сожалению, их прекрасное пение не могут услышать и оценить по достоинству миллионы поклонников и знатоков музыки. И будут вот такие Рашпили радовать своим пением лишь российские просторы, о которых они поют. Да разве что немногочисленное население села может послушать и оценить голосистого певца во время концерта местной художественной самодеятельности. Слушая в данный момент Рашпиля, любуясь красотами природы, я и сама вдруг захотела присоединиться к моему извозчику и стала ему подтягивать:
Ой, да степь широкая,
Степь раздольная…
Тем временем лошадка подъехала к первому строению села Ивановка, завернула за угол сарая и, видимо, точно зная, куда они держали путь, остановилась.
Рашпиль слез с повозки, потянулся. Снял с головы фуражку, провел ею по лицу, обтирая пот, высоко поднял голову вверх, сказал:
— Ну вот и приехали. Тебя ждать? Или сама назад доберешься?
— Нет, нет, — заторопилась я. — Конечно, ждать. Я ненадолго.
— А чево тебе вообще-то тут надо? — вдруг запоздало поинтересовался Рашпиль. — В гости, что ли, к кому?
— Мне нужно найти Вано, — посмотрев на него, ответила я. — У меня к нему есть вопросы.
— А чего его искать? — ответил мой знакомый с усмешкой. — Вот он и сам, собственной персоной, — он указал рукой на двух мужчин, только что вышедших из большого строения, возле которого остановилась наша лошадка.
