Впереди показалась вереница соединенных между собою кирпичных гаражей. Завернув к ним, «Волга» остановилась. Я немедленно тоже притормозила на значительном расстоянии и стала ждать дальнейших действий своего нового подозреваемого. Петр Викторович вышел из машины и оглянулся. Я быстро пригнула голову. Надо было куда-то скрыться, причем найти такое место, чтобы Дьяченко не мог видеть мою «девятку», а я бы его видела отлично. Я осторожно, не разгибаясь, посмотрела по сторонам, но такого местечка не увидела. Мгновенно приняв решение, я резко отъехала назад, так что моя машина скрылась из виду хозяина «Волги». Собираясь получше законспирироваться, я отъехала еще дальше и остановилась прямо под ветвями пышного раскидистого дерева.
Но отсюда и я ничего не могла увидеть. Поэтому я покинула машину, торопливо заперев дверь, и пешим ходом подобралась поближе к гаражам. Выглянув из-за угла через минуту, я пережила глубокое разочарование, увидев, что Дьяченко поставил машину в гараж и теперь запирал его.
Когда Петр Викторович сделал несколько шагов в моем направлении, я поняла, что он собирается уйти с территории гаражей. Прикинув разделявшее нас расстояние, я, к своему ужасу, сообразила, что ни до своей «девятки», ни до любого другого укрытия добежать не успею. А если Дьяченко заметит меня, все пропало. Оглянувшись, я обнаружила позади себя довольно глубокую канаву, заросшую давно высохшей травой. На ее дне валялся всякий хлам, накиданный в разное время небрежными хозяевами гаражей. Однако это меня не остановило, и я, резко развернувшись, сиганула в канаву.
Не знаю почему, громкий хруст сломавшейся при моем падении травы не привлек внимания Дьяченко, но он прошествовал мимо меня, не оглядываясь, не смотря по сторонам и насвистывая какую-то мелодию. При приземлении я здорово треснулась коленкой о какую-то железяку, и мне очень захотелось в тот момент завыть в голос, но, стиснув зубы, я стерпела, чтобы не выдать себя.
Приподняв голову над канавой, я увидела, как Петр Викторович скрылся за углом старого двухэтажного здания с обсыпавшейся местами штукатуркой. Мысли о том, что делать дальше, не обрадовали. Поскольку мой подопечный двигался пешком, преследовать его на машине не представлялось возможным: черепашья скорость двигающегося автомобиля привлекла бы его внимание сразу. Шествовать за Дьяченко «на своих двоих» я тоже не могла, так как в этой почти безлюдной и почти пустынной местности долго оставаться незамеченной было совершенно нереально.
Тогда я успокоила себя пришедшей в голову в тот же момент идеей. Из соседнего с дьяченковским гаража раздавались громкие мужские голоса, и я подумала, что отнюдь неплохо было бы побеседовать с наверняка подвыпившими мужичками, поинтересоваться их мнением о Петре Викторовиче, его характере, образе жизни и так далее. Да и сам гараж хозяина «Волги» для частного детектива являлся довольно привлекательным объектом.
Собираясь выкарабкаться из ямы, я потянулась вперед и ухватилась руками за две толстые сухие палки-коряги, торчащие из земли, по виду похожие на корневища некогда произраставшего здесь дерева. Однако одна моя нога неожиданно скользнула по поверхности какого-то маслянистого предмета, и в этот же момент от резкого движения обе сухие палки выдернулись из земли… В общем, изрядно взрыхлив носками башмаков землю, я свалилась назад в канаву, громко проклиная собственную неуклюжесть.
— Ничего-о, — послышался жалостливый голос сверху, — не ты первая тут отдыхаешь! Мы как переберем, так кто-нибудь обязательно в этой колыбельке заночует! Давай руку!
Я подняла голову и увидела над собой покачивающийся силуэт хорошо принявшего «на грудь» мужчины. Отказываться от предложенных столь необходимых мне услуг я не стала и протянула пьянчуге свою вымазанную в земле руку. Мужчина ухватился за нее покрепче и потянул к себе. Сделав пару широких шагов, я очутилась наверху канавы.
Мужик улыбался мне, обнажая редкие желтые зубы, но руки не отпускал. Убедившись, что я уже крепко стою на ногах, он легонько потряс мою руку и, склонив голову, представился:
— Петюня!
— Черт бы побрал этого Петюню, — тихо пробормотала я, думая о Дьяченко.
— Что? — криво улыбнувшись, спросил мой собеседник и приложил ладонь к своему уху, как делают глуховатые люди.
— Да это я так, — успокоила я его, махнув рукой.
За спиной Петюни появился еще один выпивоха с красным, как кирпич, лицом.
— Прис-с-соединяйся! — задорно воскликнул он и панибратски хлопнул меня по плечу так, что я чуть было опять не угодила в яму.
Очевидно, мужики приняли меня за местную бомжиху. Оглядев себя с ног до головы, я поняла причину и даже справедливость такого подхода. Моя дорогая одежда вся испачкалась в земле, местами на ней, как и во всклокоченных волосах, висели репейники и еще какие-то сухие колючки, один ботинок был забрызган соком лопнувшей помидорины, а другой блестел от автомобильного масла.
Немного помолчав, я поняла, что все складывается как нельзя лучше — знакомство с гаражными соседями Дьяченко можно было считать состоявшимся. Будем надеяться, оно окажется плодотворным, ведь подвыпившие мужики всегда словоохотливы.
— Не откажусь от приглашения, — улыбнувшись, ответила я и последовала к их гаражу.
Переглянувшись, они, довольные, засеменили за мной.
— Как же это ты так неловко? — спросил краснолицый.
— Нечаянно, — ответила я, пожав плечами, а потом добавила: — Это случайность, вообще-то я спортсменка, черный пояс по карате имею.
— Ага, — хмыкнув, произнес Петюня, недоверчиво кивая головой, — а я ваще брат президента.
Оба приятеля расхохотались, довольные Петюниной шуткой. А мне стало обидно, что самую настоящую правду приняли за ложь.
— Да ты присаживайся, — утирая прослезившиеся от смеха глаза, сказал Петюня и пододвинул мне перевернутый вверх дном посылочный ящик.
Я опустилась на него аккуратно, стараясь избежать нового падения. Петюня начал разливать на троих в мутные заляпанные граненые стаканы. Его приятель вдруг жестом остановил его и воскликнул:
— Подождите, подождите! Ведь мы еще не познакомились! Владимир, — более спокойно произнес он и протянул мне руку, предварительно потерев ее о засаленную рабочую спецовку.
— Танюха, — сказала я и ответила на рукопожатие.
— Итак, она звалась Татьяна… — мечтательно произнес Петюня пушкинскую строчку и приподнял стакан, предлагая его мне. — За Татьяну! Татьяну милую мою!
— Да вы поэт! — улыбнувшись, сказала я и приняла стакан, хотя меня и мутило от вида грязной посуды, от ужасного, просто умопомрачительного запаха самогона и еще больше от фамильярности обоих приятелей.
— Фу! — разом выдохнули Петюня с Владимиром и опрокинули стаканы.
Напиток, по-видимому, был термоядерным, поскольку мужики, поглотив его, оба крепко зажмурились, поднеся рукава к носу. Мне, естественно, повторять их действия не хотелось, поэтому, воспользовавшись этим моментом, я быстро выплеснула свою порцию на пол. Он был местами заляпан машинным маслом и еще чем-то, поэтому появления новых влажных пятен на нем никто и не заметил. Увидев на себе любопытные взгляды еще более опьяневших мужичков, я тоже дико сморщилась и резко выдохнула, что им очень понравилось.
