Мужчины зашли внутрь гаража. Теперь они говорили совсем тихо, и я перестала их слышать. Что ж, пора воспользоваться услугами поставленного «жучка». Только-только настроившись на прослушивание, я вынуждена была оторваться.
— Пойду покурю, — сказал один из приятелей и вышел на улицу.
Его голос вновь показался мне знакомым. Теперь в гараже горел свет, ворота остались открытыми, и от этого на улице тоже стало достаточно светло. Я опять прильнула к щелочке и стала рассматривать вышедшего. Долго разглядывать его и вспоминать не пришлось: я сразу же узнала Виктора Бигильдина, того, который своими словами подтвердил Дьяченко алиби. Армейские друзья вновь вместе? Это заставляло еще больше насторожиться. Все определенно крутилось вокруг истории, произошедшей с Беспаловым.
Покурив, Бигильдин зашел внутрь. Я опять приступила к прослушиванию. Сначала в разговоре пришедших не было ничего интересного. В основном их занимала пустая болтовня о том о сем. Но я была уверена, что явились они сюда неспроста, и не снимала наушники. Потом на некоторое время между мужчинами установилось молчание. Зато после паузы началась беседа, пролившая свет на случившееся с Беспаловым, ради которой я и сидела сейчас в этом чужом гараже.
— Че его так долго нет? — спросил один.
— Ссышь? — с иронией в голосе откликнулся Бигильдин.
— А ты нет? Нечего было с самого начала ему подыгрывать! Он угрохал, а отвечать и нам тоже придется.
— Сначала дело раскрыть надо! Отвеча-ать… — Бигильдин передразнил своего приятеля. — Пусть Тришка отвечает! — Виктор зло захохотал.
Тут я сразу сообразила, что речь идет о Трофимове. К его фамилии кличка Тришка подходила как нельзя лучше. Довольная таким продвижением в расследовании, я улыбнулась. Особенно радовало то, что убийца назван. Как я и предполагала, им был Дьяченко. Весь разговор ночных посетителей дьяченковского гаража записывался сейчас на пленку, поскольку я сразу же включила не напрасно прихваченный диктофон.
— Менты — ослы, конечно, — продолжал Бигильдин, — да вот баба какая-то все под ногами путается…
«Это он обо мне!» — поняла я.
— Заложить его надо было бы сразу, и жили бы сейчас без проблем! — настаивал на своем первый. — И зачем я только признался, что имел ключ от его хаты? — неожиданно, с укором в собственный адрес, произнес он. — Какой же я придурок! Сам себя в дерьмо втянул! Что меня толкнуло ключ себе оставить? Даже не знаю… Для коллекции, что ли? Уж больно крутой замок он поставил, настоящее произведение искусства, редкость… Я любовался ключом и гордился чужой гениальностью… Идиот, влюбленный в свою работу!
Сказанное заставило меня насторожиться, потому что кое-что напоминало. Уж не об этом ли человеке Сергей Трофимов упоминал, когда говорил о фирме «Крепость» и приятеле, который посредничал в установке двери и замков в квартире? Теперь становилось понятным беспроблемное проникновение тех, кто притащил труп в трофимовскую квартиру. Вот, значит, как было… Мастер по замкам, настоящий профи, воспринял супернадежный и редкий замок чуть ли не как музейный экспонат, и один из ключей от него оставил себе на память. У людей разных профессий, влюбленных в свое дело, бывает подобное…
Между тем разговор в соседнем гараже продолжался.
— Но не могли же мы Петьку оставить в беде! — не хотел соглашаться с другом Виктор. — Он же его не специально кислотой-то… Что под рукой было, тем и ошарашил. На фига он ее поставил тут вообще!
— Он же охотой теперь увлекается, шкурки сам выделывает, вот и держит кислоту здесь. Дома-то опасно.
— А оказалось — опаснее здесь… — задумчиво протянул Бигильдин. — И какого черта мы здесь пить стали! Пошли бы, как обычно, в какое-нибудь приличное место, там бы и не напоролись так. И не подрались бы они.
— А чего они вдруг сцепились-то?
— Да кто ж их знает! По пьяни-то оно как? Слово за слово… Не-е, мне Петьку жалко… Я на его стороне. Разгорячился он просто.
— Ничего себе разгорячился! Когда он Беспалова душить стал, я думал, что и на нас, как на свидетелей, бросится! Помнишь, как он сказал тогда: «Вякнете — и вам крышка!»?
— Да если б этот козел ментами не угрожал, Петька не кинулся бы его душить. Уладили бы как-нибудь все.
Теперь для меня окончательно все прояснилось: четверо бывших сослуживцев пили здесь, в гараже. Двое из них — Дмитрий Беспалов и Петр Дьяченко — поссорились. Хозяин гаража, ослепленный яростью, плеснул в лицо разгоряченному приятелю кислотой, которая стояла под рукой. Он, оказывается, был охотником и самостоятельно выделывал шкуры добытых животных, для чего нужна кислота, которую он хранил в гараже. Корчась от боли, Дмитрий, наверное, кричал и угрожал вызовом милиции. Тогда Дьяченко накинул ему на шею какую-то длинную тряпку и придушил на глазах у друзей-собутыльников.
Затем Петр Дьяченко потребовал у очевидцев содействия в сокрытии трупа, пугая их обвинением в сообщничестве. Куда деть труп, они решили, а вот как проникнуть в дом Трофимова, подсказал толстяк-слесарь: в шоковом состоянии он признался, что имеет ключ от входной двери квартиры Сергея. Труп для маскировки завернули, скорее всего, в холщовые мешки, обычно имеющиеся в любом гараже с погребом, и на машине Дьяченко доставили к дому Сергея. Участвовали, судя по всему, все трое.
Надо же, как им повезло. И по дороге через город их не остановили гаишники — а ведь все пьяные вусмерть были, в том числе Дьяченко, который за рулем сидел. И до квартиры незамеченными добрались, а ведь труп тащили! И дома у Трофимовых никого не было. В одном им не повезло — машину увидела бабулька, прогуливавшая свою собачку.
Что ж, приятелей-подельщиков теперь можно считать пойманными с поличным. Однако разговор между ними продолжался, и я не переставала его слушать и записывать.
— А мне Тришку жалко, — неожиданно сказал первый. — Подставили мужика!
— В тот момент надо было свою шкуру спасать, — тоже немного виновато ответил Бигильдин. — Серега — подходящая кандидатура на роль убийцы. Помнишь, как они в армии-то? Да и мне, честно говоря, Тришка насолил недавно.
— Помню, — тихо ответил собеседник Бигильдина и ненадолго замолчал. А потом вдруг сказал: — Слушай, а ты не боишься, что Дьяченко нас сюда неспроста позвал?
— В смысле?
— Участь свидетелей бывает плачевной. Он уже несколько раз после случившегося на это намекал…
— Да ладно тебе… Это он так, просто пугал. Видел же — ты дергаешься, нервничаешь. На место хотел поставить, — сказал Бигильдин все же с некоторым сомнением в голосе.
— Че ладно-то? Видишь, его нет до сих пор!
Момент показался мне довольно подходящим для попытки выведения преступников на чистую воду. Я решила внезапно появиться перед приятелями и, блефанув, напугать их окончательно, заставить обратиться в милицию с чистосердечным признанием.
Перестав записывать и прослушивать разговор, я огляделась. Глаза мои уже достаточно привыкли к темноте, и очертания предметов различались хорошо. Я сунула за пояс пистолет, в потайной карман спрятала диктофон. Но потом, придумав неплохой ход, достала его и отыскала на пленке место, где толстяк говорил, что Дьяченко лучше было бы сдать. Эти слова я намеревалась использовать для блефа.
