— Будет хоть с кем поговорить, — удовлетворенно заключила она, зябко поежившись и накрывшись пуховым одеялом. — Племянница меня навещает, но она такая молчунья, просто беда. Да и некогда ей все время. А я привыкла к шуму, к детям, и за время болезни уже устала от тишины. Значит, вас интересует Степанида Коврина?
Я согласно кивнула. Стул, на который предложила мне сесть Марья Трофимовна, скрипел от каждого малейшего движения.
— Расскажите все, что знаете о ней. Как она вела себя в роли заведующей?
Хозяйка загадочно улыбнулась и в предвкушении длинного рассказа устроилась поудобней.
— Знаете, как ее за глаза называли? — спросила она и, не дожидаясь моего ответа, сама ответила: — Солдафон.
Я не слишком удивилась такому прозвищу и просто кивнула, а Марья Трофимовна продолжала:
— Во-первых, у нее была стальная выправка — осанка такая, что любой военный мог бы позавидовать. Ее чеканный шаг был слышен за версту. Мы с девчонками смеялись, что ее муж майор вымуштровал жену по своему образу и подобию. Характер Степанида имела аналогичный: ничем невозможно было пронять эту женщину. Метод работы, который она применяла и к детям, и к подчиненным, сводился к одному — беспрекословное подчинение. Все ее жутко боялись.
Из прихожей в комнату вразвалку зашел рыжий кот преогромных размеров. Выгнулся в дугу, зевнул, запрыгнул к хозяйке на диван и устроился рядом.
Марья Трофимовна любовно взглянула на кота и, поглаживая его, продолжила:
— Однажды был такой случай. Детдомовский мальчик, как сейчас помню, Юрий его звали, в знак протеста против несправедливого наказания забрался на огромный каштан, росший во дворе. Забраться-то забрался, а обратно слезть не может. Степанида вышла, приказала ему спуститься. Юра этот уже и сам не рад своему поступку. Перепугался, кричит, что боится слезать. Степанида тут и заявила перед всей собравшейся толпой детдомовцев и воспитателей: раз ты сам спуститься не хочешь, то и сиди там, сколько заблагорассудится. После этого всех нас разогнала по комнатам и запретила близко приближаться к дереву. Три часа бедный мальчик рыдал, сидя на ветке, пока наш дворник не сжалился над ним и, под страхом попасть в немилость директрисе, не помог ему спуститься. Представляете, что было бы со Степанидой, если бы мальчик упал и разбился? Тем более присутствовало столько свидетелей того, что она не пришла ему на помощь! В этом была вся Степанида.
Мы помолчали с минуту.
— Один раз, правда, мне показалось, что чувство сострадания все же не чуждо этой женщине, — продолжила моя собеседница. — Как-то раз привела она ко мне в группу мальчика трех лет, объяснила, что у его матери неприятности и что ребенок пока поживет в детдоме. Может, мать мальчика и заплатила Ковриной за проживание своего сына в детдоме, но мне показалось, что она приютила ребенка из жалости.
— Что было дальше? — зацепилась я за эту историю.
— Мать пару раз навестила сына, но вскоре ее посадили. Так мне сказала Степанида, а ребенок через месяц умер от порока сердца.
— В каком году это было?
— В каком году, я не могу сказать. Помню только, что сразу после этого Коврина уволилась и уехала.
— Как звали мальчика?
— Имя он носил армянское — Вреж, что в переводе означает «мститель». Об этом мне рассказала его мать. Отец Врежика был армянином, мать — русская. Мальчик отличался редкой красотой, на армянина не был похож.
— А фамилию вы помните?
— Нет, моя хорошая. Фамилию мне не говорили, а я и не спрашивала.
— Скажите, — скрипнула я стулом, подавшись вперед, — были ли у вашей бывшей начальницы враги? Меня в основном интересуют лица женского пола.
Моя собеседница грустно усмехнулась.
— Ну, мужиков-то в нашем заведении работало, к слову сказать, смехотворное количество. Что же касается женщин… Конечно, Коврину никто не любил, но и открытой ненависти я ни в ком не замечала. Хотя постойте… Была одна неприятная история, связанная с бывшей женой майора Коврина, Лидочкой. Разводился он с ней со скандалом. За год до их развода у женщины обнаружили сахарный диабет, который в дальнейшем прогрессировал. Совместная жизнь у них и до этого не ладилась, а после поставленного диагноза и вовсе испортилась. Все осложнялось тем, что майор хотел иметь детей, которых Лидочка, к сожалению, не могла ему родить. Она выставила все таким образом, что муж бросил ее исключительно из-за болезни, в самый тяжелый период жизни. Она ходила к его военному начальству с жалобами, но майор оставался непреклонен, несмотря на то, что эта скандальная история могла помешать его дальнейшей карьере.
Марья Трофимовна шлепнула кота по рыжей морде, когда он попытался погрызть ее мизинец.
— Я почему все знаю в таких подробностях… — пояснила она. — Наша повариха Клара жила в одном доме с матерью его жены. Поэтому сотрудники детского дома были в курсе событий. Так вот. После того как майор женился на Степаниде, он и его новая жена «благодаря» Лидочке вообще забыли, что такое покой и сон. Дошло до того наконец, что в один «прекрасный» день Лидочка села в «Жигули» майора и сбила его возле его же дома. У того было сотрясение мозга и перелом нескольких ребер, но великодушный бывший муж пытался дело замять. Правда, Лидочка вроде бы успокоилась… на какое-то время. Когда Степанида родила сына, ходили слухи, что экс-жена поставила в церкви свечку, чтобы кто-то из новой семьи ее бывшего мужа умер. А через полгода майор бросился с железнодорожного моста. Такая вот мистика.
— Вы замечательная рассказчица, — сделала я женщине комплимент, от чего она довольно заулыбалась.
Я еще порасспрашивала ее немного, пытаясь в деталях нарисовать для себя образ Степаниды Михайловны Ковриной в бытность ее главой детского дома, выяснить ее связи.
Во время прощания у порога рыжий кот доверительно потерся о мои ноги и громко мяукнул. Один, два, три раза… Марья Трофимовна нахмурила брови.
— У вас со здоровьем все в порядке? — почему-то спросила она.
— Пока не жалуюсь, — пожала я плечами.
— Васька что-то чувствует. Он диагностирует лучше любого врача. Погодите-ка…
Женщина скрылась в кухне, появилась оттуда, держа в руках табуретку, и коротко приказала:
— Сядьте.
С улыбкой на лице я повиновалась.
Васька как будто только этого и ждал. Моментально забравшись ко мне на колени, он принялся лизать мои руки.
— Да он просто ласкается, — не сомневаясь нисколько, что это так, сказала я.
— Не-ет, — протянула Марья Трофимовна, качая головой. — Берегите свои руки и на всякий случай покажитесь врачу.
Пообещав исполнить ее рекомендации, я попрощалась и вышла из квартиры. Рыжий Васька, конечно, тут же вылетел у меня из головы. Очень скоро я смогла по достоинству оценить кошачью прозорливость… когда уже ничего изменить было нельзя.
