— О чем можно разговаривать, когда человек чистосердечно признался в содеянном? — Крайне возмущенный опер явно не желал свидания с моей персоной, зная, что я начну портить такую сейчас ясную и выгодную для милиции картину преступления.
— Столяров сказал хотя бы, как он совершил убийство?
— Естественно. Ты что, нас тут за мальчиков держишь?
Каким «гуманным» способом в милиции добиваются подобных признаний, я была наслышана.
— Ты должен меня выслушать! — настаивала я на своем. — Во сколько сегодня мы можем встретиться?
— Послушай, я загружен по горло, даже этот телефонный разговор с тобой отнял у меня слишком много времени. Всего хорошего.
В трубке раздались короткие гудки.
Ну нет, Свитягин, так просто ты от меня не отделаешься! Существует не один свидетель того, что убийство Коврина совершила женщина. И эти письма от женского имени… Тут в мою голову закрались коварные сомнения. Что, если я пошла по ложному пути? Может быть, Антонина, не имея никаких дурных намерений, передала бутылку вина, а яд в нее подсыпал кто-то другой? Хоть тот же Столяров! Но как же быть с футбольным матчем? Нет. Столяров не убивал Коврина, пусть мне говорят что угодно!
Глава 7
Теплый безветренный вечер выманил на улицу детвору. Несмотря на то, что уже стемнело и двор освещали лишь редкие фонари, мальчишки продолжали гонять в футбол.
Я сидела в машине возле дома Свитягина, и меня одолевали невеселые размышления. Что я могу предложить следствию взамен кандидатуры Столярова? Весьма туманную перспективу найти Антонину и вырвать у нее чистосердечное признание? Все доказательства, что именно она совершила преступление, косвенные. На их основании посадить виновницу не удастся. В случае ее поимки можно рассчитывать лишь на покаяние, но надеяться на это с моей стороны крайне глупо. В итоге шансов убедить Свитягина пересмотреть дело и привлечь к нему новых свидетелей чрезвычайно мало.
Синяя «шестерка» Свитягина проехала мимо меня в темноте, гремя глушителем, который давно созрел для того, чтобы оторваться. Несомненно, опер заметил мою машину, но на всякий случай, после того как он закрыл дверь машины на ключ, я ему посигналила. Засунув руки в карманы длинного черного пальто, которое довольно нелепо смотрелось на его маленькой кряжистой фигуре, он направился к моей «девятке». Шумно опустившись на сиденье рядом со мной, Николай недовольно произнес:
— Ну что ты никак не уймешься! — Однако его тон был более примирительным, чем до этого по телефону. — Женская логика иногда напоминает мне бред сумасшедшего. Пару дней назад ты утверждала, что именно Столяров грохнул своего племянника, а сегодня пытаешься убедить меня совсем в другом. Удивляюсь, как при таком сумбурном ведении дел ты вообще получаешь какие-либо гонорары!
Я не мешала ему высказываться. При его прямоугольном мышлении очень трудно докопаться до тех тонкостей, благодаря которым я в нужный момент обвела и его, и Жигу вокруг пальца.
— Я уже говорила тебе: обнаружились новые свидетели.
Далее последовал мой рассказ о показаниях бомжей, собутыльников Логинова, о свидетельствах Фречинской и Белоярченко, из которых следовало, с большой долей вероятности, что убийцей является женщина. В заключение я показала недоверчивому оперу два письма, полученных мною.
Свитягин принялся рассуждать так, как я и предполагала.
— Все это детский лепет, — заявил он тоном, не терпящим возражений. — Может, эта Антонина и имела место быть, но доказательств, что именно она убийца, у тебя нет никаких. А эти письма тебе шлет какой-нибудь одержимый придурок из соседнего подъезда, которому нечем заняться. Что же касается футбольного матча, то какое доверие может быть показаниям спившихся бомжей, которые свое имя и то не всегда помнят. Согласись, все это и яйца выеденного не стоит.
«Если бы вашей братии не удалось найти легкую добычу в лице Столярова, ты, Свитягин, пел бы по-другому! — подумала я. — Цеплялся бы тогда за любую возможность отыскать преступника. Сейчас же эта весомая совокупность показаний свидетелей для тебя ничто! Конечно, гораздо проще посадить Столярова и закрыть дело, чем утруждать себя поисками неизвестной женщины и раскопками улик, доказывающих ее вину».
А вслух я сказала другое:
— Не верю, что Столяров признался в отравлении Коврина без давления на него твоих коллег.
В ответ я ожидала бурной реакции со стороны Свитягина, волну негодования и возмущения. Но выражение лица опера, несмотря на мой натиск, внезапно смягчилось.
— Все гораздо проще, чем ты думаешь. Еще на зоне Столяров подсел на иглу. Теперь же, чтобы снять болевой синдром, ему ничего не оставалось делать, как быстренько признаться в совершенных убийствах. В итоге каждая из сторон по обоюдному согласию получила то, что хотела.
— Скажи — только честно! — после того, что я тебе сейчас рассказала, ты на самом деле веришь в виновность Столярова? Веришь, что именно он убил Коврина?
Николай посмотрел на меня снисходительно.
— Дело в следующем, Татьяна. Интересоваться, верю я в это или нет, пришло только в твою беспокойную голову. Моему начальству на мое мнение наплевать. Не буду читать тебе лекции о низкой раскрываемости преступлений и о том, как мы стараемся эту раскрываемость повысить. Думаю, ты и сама все понимаешь. Если есть признание человека в совершенном преступлении, то выискивать мифических женщин, которых где-то когда-то видели, никто не будет, — произнеся все это менторским тоном, опер снизошел даже до натянутой улыбки в мой адрес. — Одного не пойму: тебе-то зачем лишняя волокита? Столяров — убийца. Сообщи об этом своей заказчице, получи заработанные «баксы» и успокойся.
«Бесполезно, — поняла я окончательно. — Что бы я сейчас ни сказала — все бесполезно. Конечно, можно сделать и так, как говорит Свитягин. Загвоздка лишь в том, что Степанида Коврина заказала мне найти настоящего убийцу, а не того, кто за дозу героина готов подписаться даже под признанием в убийстве Кеннеди. Столяров — убийца алкаша Логинова, но он не травил своего племянника. И я докажу это».
* * *
Даниил Сергеевич Елец, следователь областной прокуратуры города Омска, давно вышел на пенсию и устроил свою жизнь на старости лет в уютном деревянном домике на окраине города. Об этом он доверительно сообщил мне по телефону. А так как меня устраивал разговор лишь с глазу на глаз, пришлось вторично посетить негостеприимный город Омск, чтобы обстоятельно побеседовать с бывшим следователем, ведь это именно он вел дело Веры Ефимовны Шегирян в далекие семидесятые. Договариваясь с ним о встрече, я заранее попросила пожилого человека вспомнить как можно больше по интересующему меня делу. А в ответ услышала неожиданное.
— Не волнуйтесь, — подбодрил меня приятный тенор в трубке, — это дело я очень хорошо помню. А почему, объясню при встрече.
Заинтригованная после этого разговора, я купила билет на самолет и уже во второй половине дня стояла возле голубой металлической калитки дома, принадлежавшего Даниилу Сергеевичу. Перегнувшись через невысокий забор, я разглядела чистенький асфальтированный дворик, за которым простирался сад, состоявший из множества ухоженных деревьев. Хозяином оказался невысокий сухонький мужчина, явно выглядевший моложе своих лет. Цепкий профессиональный взгляд разложил меня на составляющие, после чего Даниил Сергеевич удовлетворенно хмыкнул и пригласил меня в дом.
