Как оказалось, жил он один — жена умерла три года назад. И бывший следователь на старости лет решил заняться писательским ремеслом.
— Это модно сейчас, знаете ли, — рассказывал он, сидя напротив меня за круглым дубовым столом. — Многие мало-мальски причастные к органам внутренних дел пытаются писать детективы. Я вот тоже решил попробовать. Зима впереди, делать все равно нечего. А построить сюжет своего первого детектива я решил как раз на основе дела Шегирян, про которое вы спрашивали.
— В этом деле есть что-то необычное?
Хозяин открыл черную папку, лежавшую на столе, надел очки, но зачитывать материалы дела, лежавшего перед ним, не стал. Как видно, не один раз Даниил Сергеевич прокрутил эту историю в голове, пытаясь переложить ее в литературную форму, поэтому хорошо все помнил наизусть.
— Необычного, может, ничего и нет. Больше нетипичного, я бы сказал. Шегирян работала в свое время на Гознаке, денежки печатала. Женщина отважная, доложу я вам, потому как умудрилась своровать с завода что-то около трех тысяч рублей. По тем временам, как вы понимаете, деньги немалые.
— Надо же, — удивилась я. — Что ж, охрана совсем не бдила?
— Голь, как известно, на выдумки хитра. Прежде чем выйти с завода, рабочие безусловно проходили жесточайший контроль и раздевались, извините, до трусов. Но Шегирян делала следующее: небольшой полиэтиленовый пакетик с сотенными купюрами, свернутыми в трубочку, засовывала… сами знаете куда. Конечно, на заводе пропажу денег заметили почти сразу. Но Шегирян догадалась таскать купюры не со своего, а с чужого конвейера. Видеокамеры только сейчас стали для нас нормой жизни, а тогда ведь их не было, поэтому вычислить воровку оказалось не так-то просто.
Вначале охрана принялась проверять тех, кто, по мнению милиции, в первую очередь мог быть причастен к краже, — людей, работающих на злополучном конвейере. Но даже когда по заводу поползли слухи о неуловимом воришке, Шегирян все равно продолжала таскать купюры. Когда же подозрение непосредственно пало на Веру и ее решили взять с поличным, кто-то из охраны — небезвозмездно, конечно, — предупредил женщину, и она скрылась, прихватив маленького сына.
Даниил Сергеевич кашлянул и посмотрел на меня поверх очков в тяжелой оправе.
— Объявили всесоюзный розыск, — продолжал бывший следователь свой рассказ. — И вот однажды, в городе Омске, в одном из отделений милиции раздается анонимный звонок, и женский голос сообщает, по какому адресу можно найти разыскиваемую преступницу и что именно она несколько дней назад в одной из подворотен убила милиционера. Преступницу схватили, взяли отпечатки пальцев и выяснили — участкового, имевшего двоих детей, пырнула ножом в живот действительно она. Видимо, милиционер опознал Шегирян по фотографии, пытался ее задержать и получил удар ножом. Женщине пришлось признаться и в краже, и в убийстве. Осудили ее на пятнадцать лет строгого режима. Вот, собственно, и все дело.
— Тот анонимный звонок… Не удалось установить, кто звонил?
Бывший следователь пожал плечами.
— А зачем? Фотографии Шегирян были расклеены на стендах по всему городу. Кто-то опознал ее и позвонил в милицию.
— Но откуда аноним мог знать, что убийцей милиционера является Шегирян?
— Возможно, звонившая женщина была невольным тому свидетелем.
— Это сейчас все всего боятся, — рассуждала я. — А в те годы помощь в поимке преступника считалась гражданским долгом каждого человека. Люди гордились тем, что могли оказаться полезными милиции. Почему же звонок был анонимным?
Даниил Сергеевич не понимал, почему этот вопрос так сильно меня интересует.
— Может быть, женщина отличалась мнительностью, была боязливой, — предложил он.
— Может… — эхом повторила я, придерживаясь, однако, совсем другого мнения. — А что стало с ее сыном?
— Шегирян заявила, что от сына она отказалась. Сдала в детский дом. Мы проверили. Действительно, за три недели до того, как ее поймали, она написала отказную на своего ребенка.
— Чем она объяснила этот поступок?
— Она отказалась его комментировать, но догадаться нетрудно. С трехлетним ребенком на руках женщина не транспортабельна. Близких родственников, если не считать спившегося мужа, у нее не было, следовательно, ребенка доверить она могла лишь детскому дому.
— Не понимаю, на что надеялась Шегирян, совершив два преступления подряд? Думаю, в семидесятые годы раскрываемость была повыше нынешней, рано или поздно ее все равно поймали бы.
— Не скажите, — возразил Даниил Сергеевич. — Если бы не тот анонимный звонок, неизвестно, сколько еще времени Шегирян пробыла бы на свободе и удалось бы ее вообще поймать. Она ведь полностью изменила свою внешность. Опознавший ее милиционер обладал неплохим задатками физиономиста. До сих пор удивляюсь, как ему удалось ее узнать. Что же касается того, на что она надеялась… На что надеются все преступившие закон? Мнят себя хитрыми и умными, способными улизнуть при любых обстоятельствах.
Разговор со мной наводил Даниила Сергеевича на новые размышления и позволял видеть уголовное дело двадцатипятилетней давности в новом ракурсе. Как мне кажется, это может благотворно сказаться на его книге.
— Шегирян показалась мне необычной женщиной, — продолжил рассуждения бывший следователь. — Во-первых, она искренне считала, что, присваивая не принадлежащие ей деньги, не совершала тем самым ничего противоправного. Как она заявила, богатому государству не грех поделиться с малоимущими гражданами. А убийство милиционера, по ее трактовке, было вынужденной мерой — она защищала себя и своего ребенка. Вообще, женщиной она была… одержимой какой-то. Не часто таких встретишь. Так что, если бы не тот анонимный звонок…
— Скажите, а Шегирян знала о нем?
— Интересный вопрос. — Даниил Сергеевич снял очки и откинулся на спинку стула. — Думаю, на тот момент не знала, иначе не пришла бы ко мне спустя много лет.
— Как? Шегирян посещала вас, уже выйдя на свободу?
— Именно так. Это было два года назад.
— Но разве она освободилась лишь два года назад?
— Находясь в тюрьме, она совершила побег. Если быть точным, стала организатором побега еще трех заключенных женщин. Во время побега Шегирян ранила охранника. В результате всего этого ей пришлось сидеть вплоть до девяносто девятого года.
— Что же было нужно от вас этой женщине? — Я подалась вперед, с большим вниманием слушая собеседника.
— Знать, каким образом ее вычислили и чья в этом заслуга — милиции либо кого-то еще.
— Как вы думаете, зачем спустя столько лет ей понадобилось знать об этом? — спросила я.
— Кто ж знает? Причину своего интереса она мне не сообщила.
А мне уже казалось, что я знаю это. Возможно, теперь ее согревает мысль, что, если бы не тот звонок, она наверняка перехитрила бы всех и не попалась. Вполне может быть, что Шегирян подозревала кого-то конкретного и хотела лишь подтвердить свои догадки.
