— Хорошо, — процедила я. — Поднимемся к вашей подопечной и выясним, кто вы такая и зачем здесь находитесь.
Глаза брюнетки забегали, засуетились.
— Мне некогда расхаживать, так как я ограничена во времени. Меня ждут другие пожилые люди.
— Пять минут вам погоды не сделают, — заявила я упрямо и весьма бесцеремонно зацепила тетеньку за локоть. — Пойдемте со мной.
Но прежде чем тащить ее наверх, я достала связку ключей, открыла свой почтовый ящик, вынула письмо и сунула его в карман. Брюнетка, воспользовавшись моментом, попыталась вырваться, что только усилило мои подозрения. Когда же она уяснила для себя, насколько крепка моя хватка, то перестала совершать бесполезные телодвижения. Силком я дотащила незнакомку до сорок второй квартиры и нажала на кнопку звонка.
Евдокия Семеновна была инвалидом. Пару лет назад ей ампутировали одну ногу. Пока она, на самодельном табурете, к которому ее сын приделал колеса, добралась до прихожей, прошло около пяти минут. Кое-как справившись со всеми замками, хозяйка наконец возникла перед нами.
— Здравствуйте, Евдокия Семеновна, — вежливо поздоровалась я, стараясь не ослабить хватку левой руки. — Вы знаете эту женщину?
Старушка в растерянности перевела взгляд с меня на мою пленницу. Раздраженное лицо последней вызвало у Евдокии Семеновны особенное недоумение.
— Знаю, — еле слышно произнесла старушка и поправила плед, прикрывавший ее единственную ногу. — Это Верочка. Она ухаживала за мной год назад.
«Значит, все-таки Верочка, — удовлетворенно подумала я. — Наконец-то».
Сама Вера молчала, как партизанка на допросе.
— Евдокия Семеновна, вы не вспомните фамилию Верочки? — попросила я, натянув дежурную улыбку.
Старушка изумилась еще больше.
— Нет, голубушка. С памятью у меня совсем плохо. А что случилось? — она бросила тревожный взгляд на мою руку, крепко державшую предплечье самозванки.
— Эта гражданка утверждает, что до сих пор вас навещает, — как-то вдруг заговорила я стихами.
— Зачем вам это, Верочка? — с искренним удивлением воззрилась на мою пленницу Евдокия Семеновна. — Вы же уволились тогда, насколько я помню? Женщина тупым взглядом елозила по стене, а после последних слов своей бывшей подопечной только глубоко вздохнула.
— Большое спасибо. Извините, что потревожили, — сказала я за двоих.
Попрощавшись со старушкой, я подошла к лифту и нажала на кнопку. Евдокия Семеновна ошарашенно смотрела на нашу странную парочку. Ее дверь хлопнула только тогда, когда дверцы лифта сомкнулись и мы поехали. Моя пленница, наверное, рассчитывала, что я спущу лифт на первый этаж, но я нажала совсем другую кнопку. Увидев это, Вера взбрыкнула:
— Куда вы меня везете? Что вам от меня нужно? Я сейчас начну кричать! Лю-ди!
Она завопила так громко, что у меня заложило уши. Схватив обеими руками орущую тетку за шею, я надавила на болевые точки, отчего крики сразу прекратились и начались стоны.
— Соплячка! Что ты себе позволяешь! — уже ныла брюнетка, высоко задрав плечи и уронив голову на одно из них.
— Ведите себя тихо, — предупредила я ее, — а то будет еще больнее.
— Ты что, маньячка? — с ужасом в глазах спрашивала она, пока я поворачивала ключом сначала в одном замке, потом в другом.
— Обязательно.
Я втолкнула женщину в свою квартиру и изнутри закрыла дверь на ключ. Все. Пока не выколочу из этой самозванки все необходимые сведения, не выпущу.
— Разувайтесь, — приказала я.
— Еще чего! — тут же фыркнула брюнетка, но, поймав мой тяжелый взгляд, остыла и скинула туфли.
— Вон туда, — указала я Вере на кресло, а сама села в другое напротив. Достав письмо и повертев его в руках, спросила: — Ну что? Будем читать или обойдемся без лирики? Может, к обоюдной радости сократим наше общение до минимума?
Вера положила ногу на ногу и состроила непроницаемое лицо.
— Я вас не понимаю, — ледяным тоном отчеканила она.
Ага, так я и поверила. Очень даже хорошо она все понимает. И если бы ее рыльце не было в пушку, она не врала бы мне про визиты к ветхим старушкам и не занимала бы сейчас глухую оборону.
— Ну что ж, давайте прочтем, — вздохнула я, не дождавшись от женщины больше ни слова.
Вскрыв конверт, я воззрилась на знакомый до оскомины печатный шрифт.
«Прошло много времени, прежде чем я поняла, в чем смысл жизни. Оказалось, все очень просто: быть кому-то нужной. А кому теперь нужна я? Только злобной мести, которая требует от меня еще одну жертву на свой алтарь. Я сопротивляюсь, как могу, но кто победит? Всепожирающая месть, так долго живущая в моей душе, или благоразумие? Не знаю».
— Та-ак, — протянула я. — Кого еще вы захотели отправить на тот свет? Саму Коврину? Отвечайте!
Последнее слово звучало как приказ. Но ничто не пошевелилось во взгляде моей пленницы.
«Действительно, бесстрашная женщина», — повторила я слова бывшего следователя Даниила Сергеевича.
— Вы никогда не обращались к психиатру? — задала вдруг вопрос женщина.
— Обращалась, — в тон ей ответила я. — Только совсем не по тому поводу, который вам представляется.
Конечно, процесс чистосердечного признания можно значительно ускорить. Положи я, например, сейчас рядом с собой пистолет Макарова, глядишь, дело веселее бы стало продвигаться. Но мне гораздо интересней было выжать из Шегирян признание без насилия, лишь при помощи своего интеллектуального потенциала.
— Послушайте, Шегирян. У меня нет никаких сомнений, что в результате вы все равно опять попадете за решетку. У меня достаточно улик, чтобы вам впаяли пожизненное заключение, — блефовала я. — Так не лучше ли облегчить свою участь чистосердечным признанием?
— Почему вы называете меня этой странной армянской фамилией? — попыталась уточнить сидевшая напротив брюнетка. — И за что я должна попасть за решетку? Что за ахинею вы вообще несете?
Этот бестолковый словесный поединок начал меня утомлять.
— Поступим по-другому.
Я быстро встала с кресла и резким движением вырвала из рук пленницы маленькую дамскую сумочку. И тут она, как раненая львица, накинулась на меня сзади. Пришлось, не щадя позвоночника моей «гостьи», скинуть ее на пол. Пока она охала и стонала, я высыпала на журнальный столик содержимое сумки. Связка ключей, губная помада, зеркало и прочие мелочи — обычный набор для женской сумки. Документов, удостоверяющих личность, к сожалению, не нашлось.
Мое внимание привлекли какие-то бланки, в беспорядке рассыпавшиеся по столу. Я собрала их в стопку и просмотрела. Это оказались квитанции телефонной станции с указанием сумм за международные переговоры. Причем, судя по адресам, квитанции предназначались не только жильцам нашего подъезда, но и остальным жителям этого дома. Мне попалось также несколько бланков, предназначенных жителям соседних домов. Я обернулась к Вере, сидевшей на полу и потиравшей ушибленный бок.
