– Они прекрасны, – сказала она, проведя кончиком пальца по блестящей стальной чаше. – Большое тебе спасибо.
В других коробках оказались противни, месилка для теста, наборы всевозможных форм для выпечки, ножи и мерные сосуды.
– Наверное, мне все это снится, – изумленно пробормотала Милла.
– Я шел мимо магазина, в котором все это продавалось, и подумал, что было бы глупо туда не заглянуть.
– Какого магазина?
Отвернувшись, Эд пробормотал название одного из пригородов Сиднея, и Милла заподозрила, что он ей лжет.
– Значит, ты шел по сиднейской улице и на твоем пути случайно оказался магазин, торгующий оборудованием для пекарен? Полагаю, миксер и весы были на витрине?
Эд выпятил подбородок:
– Послушай меня, Милла. Я не собираюсь вмешиваться в твои дела. Я знаю, что тебе не нужны наши деньги. Ты ясно дала мне это понять.
– Значит, ты позволишь мне за все это заплатить?
На его скулах проступил румянец.
– В этом нет необходимости.
Милла тяжело вздохнула:
– Тогда зачем тебе все это, Эд? Выкладывай. Тебя беспокоит будущее Беллару-Крик? – Она не смогла сдержать сарказм. – Ты делаешь это ради блага города?
Он на удивление спокойно отреагировал на ее колкость:
– Мои дедушка с бабушкой со стороны отца жили в маленьком провинциальном городке, подобном этому.
Такого ответа Милла никак не ожидала. У нее в голове не укладывалось, что состоятельные Кавено происходят из маленького городка. Впрочем, зачем Эду ей лгать?
Она смущенно улыбнулась ему:
– Если тобой действительно движет это, позволь мне поблагодарить тебя от имени всех жителей Беллару-Крик. Большое тебе спасибо, Эд.
– Пожалуйста.
Эд улыбнулся в ответ, их взгляды встретились, и по телу Миллы пробежала приятная дрожь.
– Я прервал твою работу, – сказал он. – Краска на валике высохнет.
– Да, думаю, мне следует продолжить красить.
– У тебя есть второй валик?
Милла почувствовала, как у нее вытягивается лицо. Сколько еще сюрпризов ей ждать от этого человека? Неужели он действительно хочет помочь ей красить стены?
– Я не собираюсь прямо сейчас возвращаться в Сидней, – сказал он. – У меня нет ни малейшего желания провести сегодня еще пять часов за рулем. Я мог бы сделать что-нибудь полезное, пока я здесь.
Внутри Миллы благодарность боролась с желанием оставаться независимой. Но была еще одна проблема. Та самая, которая возникала всякий раз, когда она оказывалась рядом с Эдом Кавено. Сексуальное влечение, которое она к нему испытывала, пугало ее. Она была уверена, что отношения с ним выбили бы почву у нее из-под ног.
Пять лет назад именно этот страх толкнул ее в объятия его более веселого и открытого младшего брата.
Это было большой ошибкой.
Сейчас у нее началась новая жизнь, и она не хочет испытывать влечение к мужчине, особенно к Эду. Но она прекрасно понимает, что ничего страшного не случится, если она проведет полдня в его обществе. Он переночует в гостинице при пабе и завтра утром уедет навсегда.
С этой мыслью она открыла большой ящик для инструментов, который приобрела в хозяйственном магазине в Парксе.
– Очень мило с твоей стороны предложить мне помощь. – Достав новый валик, она разорвала пластиковую упаковку и протянула ему инструмент: – Ты раньше когда-нибудь пользовался этой штукой?
– Конечно.
Милла не смогла сдержать циничную усмешку.
– Правда?
– Последний раз лет двадцать назад.
Это было похоже на путешествие в прошлое. Эд не держал в руках малярный валик с тех пор, как в пятнадцать лет помогал своему дедушке красить стены амбара. Тогда в Мичигане была осень, и он помнил запах яблок в саду и мягкий голос дедушки, который делился с ним жизненной философией, пока они работали.
Эд уже успел забыть, как хорошо может быть вне стен офиса. Физический труд требовал иного рода внимания, нежели деловые переговоры. Не зря говорят, что смена деятельности – это лучший отдых.
Когда Милла предложила сделать перерыв на ланч, они прошли в подсобное помещение, и она на скорую руку приготовила сандвичи с сыром. Сидя за столом из нержавеющей стали, они ели их, запивая горячим чаем, и разговаривали. Милла сказала ему, что перебралась в квартиру над пекарней.
Они обсудили, как лучше расставить оборудование, после чего Милла подробно описала ему процесс выпечки хлеба. Он был рад узнать, что она отлично в этом разбирается. Ему хотелось проверить, насколько глубоки ее знания в области предпринимательской деятельности, но он сдержался.
Когда они заканчивали есть, в помещение важной поступью вошел толстый рыжий кот, покачивая пушистым хвостом. Сев на корточки, Милла с улыбкой почесала ему за ухом:
– Блю, красавчик, как у тебя дела?
– Почему ты зовешь рыжего кота Блю?
– Это давняя австралийская традиция. Рыжим здесь часто дают прозвище Блю. Думаю, это показывает, насколько мы противоречивы.
Эд улыбнулся:
– Тебя называли в школе Блю?
– Иногда.
– Чей это кот?
– Мой. Он живет здесь, – рассмеялась Милла. – Я его не приглашала. Однажды он пришел и остался.
– Значит, ты приютила бродячее животное?
Она дерзко вскинула подбородок:
– Да, Эд. Ты что-то имеешь против?
Он небрежно пожал плечами, и она снова переключила внимание на кота. Ее взгляд был полон нежности, когда она гладила животное, бормоча ласковые слова. Наблюдая за ней, Эд подумал, что она, наверное, выглядела бы точно так же, играя со своим ребенком.
Ребенком, которого она потеряла.
У Эда сдавило горло, и ему пришлось отвернуться. Было нетрудно догадаться, что она вернулась в родные места в надежде, что это поможет ей справиться с ее потерей.
– А ты, Эд? – спросила Милла, нарушив ход его мыслей. – Кого ты больше любишь, кошек или собак?
«Ни тех ни других», – чуть было не сказал он, но почему-то вспомнил, как они с Гарри во время летних каникул купались и ловили рыбу в реке Каламазу. Два золотистых Лабрадора, принадлежавшие их дедушке и бабушке, следовали за мальчиками повсюду как самые преданные друзья.
– Думаю, я завел бы собаку, будь у меня больше свободного времени.
– Я тоже ее завела бы, но когда откроется пекарня, мне будет не до этого. Так что придется ограничиться котом.
Представив себе, как Милла будет работать здесь от зари до зари, Эд поморщился. Она все тщательно продумала? Отдает ли она себе отчет в том, как тяжело ей придется? Нельзя сегодня печь хлеб, а завтра нет, только потому, что ты устала.
