Вы и ваши соседи больше никогда не будете относиться к лихорадочной страсти экстатического гнева по-прежнему. Вы увидите в этом симптомы болезни – почти той же, что курение крэка или опия.
И, может, тогда вы научитесь противостоять шумно негодующим. Вы можете даже рискнуть присоединиться к другим умеренным, рациональным и сочувственным людям, чтобы воспользоваться милосердным даром наших предков. Силой общего спокойного разума. Если это произойдет, я не ропща приму свое наказание. Стану мучеником спокойного взросления.
Если только мой порыв – к драматическому мученичеству – не есть мое собственное лицемерие! Признаю, это возможно. Честный человек должен это признавать.
Да, но если вы это смотрите, я, вероятно, мертв. Поэтому лично я значу теперь еще меньше, чем когда-либо.
Да и вообще речь никогда не шла обо мне. И даже о сенаторе Стронге.
Речь обо всех нас.
51
Вдохновение
Хэмиш снял реал-вир очки, которые почему-то затуманились: может, неисправны? – и тыльной стороной запястья вытер глаза.
Что произошло с Бетсби? Сенатор подослал к нему убийц? Но этот дурак Стронг обещал не трогать его, пока я не сообщу ему о результатах своего расследования.
Хэмиш снова надел очки. На периферии его поля зрения то и дело возникали всплески – реакция на направление взгляда, сокращение зрачка, нажатие на зуб или субвокальные приказы. Хэмиш так давно не практиковался, что невольные движения глаз и хмыканье, точно камни, брошенные в пруд, вызывали рябь, нарушая действие обратной связи.
Вмешался Ригглз. Маленький помощник убрал все заурядные сплетни и слухи, подбирая, оценивая и суммируя факты.
Очевидно, доктор Бетсби разбился насмерть, упав с балкона второго уровня крытого стадиона Детройт-Понтиака; его столкнул (по данным полиции, ненамеренно) пациент во время судорожного припадка. Пациент лечился от наркотической зависимости – какая ирония!
Конечно, некоторые «несчастные случаи» вовсе не случаи. Поэтому полицейское начальство пообещало расследовать любые возможности преднамеренного убийства, тем более теперь, когда посмертное признание Бетсби набирало популярность, обрастая массой слухов о таинственных заговорах. Хэмиш мысленно сделал заметку – отправить на помощь властям одного из своих любимых контрактных оперативников. Он считал личным делом докопаться до корней этого происшествия.
Проклятие. Я встретил так мало умов, которые мог бы уважать.
Если это сделал Стронг, нарушив нашу договоренность, она перестает действовать. Многие договоры перестанут.
Хэмиш закрыл глаза.
В последние дни в его сознании одна за другой возникали непрошеные фантазии – как будто подсознание пыталось обойти загадку, предложенную чужаками из Артефакта. Как всегда, идеи представляли собой сюжеты книг, фильмов или интерактивов. До сих пор все они казались… ну… непригодными, даже никуда не годными. Откровенно заимствованными из ранних творений функциональной паранойи. И его душу омрачало разочарование в себе.
Однако теперь Хэмиш думал о признании человека, которого уже начали называть святым из Серебряного Купола. Хэмиш всегда гордился своей способностью хорошо запоминать диалоги.
Понятно также, что я нарушил закон… Я применил законное лекарственное средство при правильно диагностированном заболевании… но сделал это неэтичным и нелегальным способом, не поговорив с пациентом и не предупредив его о возможных последствиях. И по всем правилам должен за это отправиться в тюрьму… принять свое наказание в традициях Ганди – со светлой радостью.
Вот отличный материал! Легко запоминаемый. Хэмиш даже завидовал Роджеру Бетсби, чей подлинный эксперимент был, конечно, не медицинским, а социальным. Возможно, вся эта шумиха в прессе, обостренная его смертью, действительно привлечет внимание к непостоянным политикам и урок доктора будет усвоен. Урок, посвященный тому, что против фарисейской ярости необходима зрелость.
Может быть. На короткое время.
Но не этот возможный исход занимал Хэмиша. Нет, его поразило внезапное, как удар молнии, осознание. Поразила новаторская техника, примененная Бетсби для доказательства своей правоты.
Признанию всегда больше верят, чем отрицанию.
Хэмиш чувствовал пустоту в желудке, пустоту, заполненную страхом. Поступок, который он неожиданно начал обдумывать, изменит все. Перед ним замаячили ужасные опасности, возможно, не меньшие, чем вставали перед Роджером Бетсби. Но и возможная награда. Плюс очень реальный шанс изменить мир, чего никогда не достигал жанр, в котором он пишет, – несмотря на все его мрачные предсказания.
Получится ли у меня? Может, сначала изучить идею? Проработать все «за» и «против», все подробности?
Или это приведет только к потере момента силы, импульса для гениальной мысли?
На самом деле остается только очень узкое окно времени. Мировая экономика балансирует на краю пропасти – тысячи совершают самоубийства, десятки тысяч восстают, миллионы отказываются работать, миллиарды гневно выступают в своих тру-вир и теллаи-экранах в ужасе от сообщения чужаков. А пока политическая власть слабеет, люди, в чьих руках сосредоточена всепланетная власть, готовятся действовать. Сделать то, чему Хэмиш годами пытался помочь…
…однако теперь он почувствовал новую уверенность – он не хочет «решения», предлагаемого Тенскватавой или олигархами.
– Мистер Брукман?
Он разлепил веки. Слегка вздрогнув, Хэмиш сверху вниз посмотрел на миниатюрную директрису лаборатории доктора Нолан, вдвое меньше его ростом, стоящую в метре от него.
– Мистер Брукман, я хочу снова извиниться за перенос назначенного вам времени с Тарсус. Я уверена, вы понимаете, что приоритет у срочных новостей.
Срочные новости? Что ж, может быть. Но вы сами задали осьминогу-оракулу скучный и тупой вопрос. Тем не менее Хэмиш сохранил спокойную и дружелюбную улыбку.
– Вот что я вам скажу, – продолжала доктор Нолан. – Мы готовы предоставить вам время с нашим попугаем-предсказателем Патмос. Она работает почти так же хорошо, а мы могли бы сделать вам значительную скидку.
Хэмиш кивнул:
– Ладно. Ведите.
Шагая следом за хранительницей животных-предсказателей, Хэмиш обдумывал вопрос, который сможет задать, – совсем не тот, что послал его задать Тенскватава.
Если я признаюсь в преступлении, поможет ли это мне воздействовать на мировые события и приведет ли к исходу, которого я хочу?
Конечно, придется упростить вопрос: он должен подразумевать только ответ «да» или «нет», чтобы пернатый пророк мог сделать выбор, открыв один или другой ящик, и получить вкусную награду. По правде говоря, Хэмиш не был уверен, что верит этим предполагаемым пророкам. Самые уважаемые ученые высмеивали эту мысль, относя их «историю успеха» на счет случайных совпадений. Но поскольку он уже здесь…
