– Деньги, и сильное внушение, что им лучше согласиться, – ответил Дайянь. – Мы знаем, как действуют люди из «Цветов и камней».
Судья кивнул головой.
– Я понимаю. И император был бы так рад заполучить его, если бы ему никто ничего не сказал.
– Слишком много лет ему ничего не говорили, – мрачно заметил Цзыцзи.
– Мы вынудили его действовать сегодня утром, – заметил Фуинь.
– Старик вынудил, – сказал Дайянь.
Фуинь отпил вина. Несколько секунд он молчал, потом спросил:
– Знаете, я полагаю, что только что принял решение.
Дайянь мягко улыбнулся.
– Вы лично атакуете Южную столицу?
Улыбки не последовало. Это была неудачная шутка.
– Вряд ли. Нет, я собираюсь уйти со своего поста. Отправлюсь на юг, в Шаньтун, где живет моя семья. Думаю, при дворе станет трудно работать, а я… мне надо написать книги.
– Вы это только что решили? – спросил Цзыцзи. На его лице появилось странное выражение.
– Между двумя глотками вина, – Фуинь выпрямился.
Двое друзей переглянулись.
– Вашей жене это не понравится, – задумчиво заметил Дайянь.
Фуинь поморщился. Допил свою чашку.
– С женой я справлюсь, – ответил он, но в его голосе было больше бравады, чем уверенности, по мнению Дайяня.
Но он понимал судью. После сегодняшнего утра он не мог представить себе, какой достойный человек захочет участвовать в жизни такого двора. Это означало, что при дворе останутся только недостойные.
А он сам? Генерал, так быстро получивший повышение по службе, слишком быстро. Сегодня утром он получил огромную награду и жалованье, соответствующее новому рангу, а это означало, что он сможет посылать домой больше денег, появятся деньги на строительство дома, когда-нибудь. Но его мысли пошли по другому пути, когда он снова наполнил чашку. Он намеревался напиться сегодня вечером.
Можно гоняться за мечтой всю жизнь. Что происходит, когда ты ее уже поймал? Он хотел спросить об этом у Шань, выслушать, что она ответит, услышать ее голос. Вероятно, она вместе с мужем едет сюда.
* * *
Через два дня, в сумерках, евнуху У Туну перерезали горло. Он создал сеть «Цветы и камни» для сада императора и командовал армиями Катая на полях сражений, где принял несколько неверных решений и продемонстрировал отсутствие качеств лидера.
Можно сказать, что никто не должен судить другого человека за то, как он ведет себя, когда ему грозит скорая смерть. Можно также сказать, что те, кто стремится к высокой должности и власти, должны быть готовы к связанным с ней неприятностям, в том числе – к подобным суждениям.
Тело сожгли, а пепел развеяли над водой, как обычно и поступают в таких случаях.
Софору японскую семьи Шэнь отвезли назад в поместье на реке Вай с большими трудностями, так как теперь пришлось плыть против течения. Лучшие садовники тамошней префектуры получили задание руководить ее возрождением и прислали людей, которые исправили поврежденные могильные камни и сами могилы. Близлежащие храмы Мастера Чо и Пути получили пожертвования и в них провели службы, как и во дворце императора. Дерево снова посадили со всей осторожностью, за ним тщательно ухаживали.
Оно не принялось. Вскоре после этого оно погибло. Иногда вырванное с корнем невозможно вернуть к жизни, даже на родной земле.
* * *
При подъезде к Еньлину Ци Вай рассказал жене о девочке.
Шань не спрашивала, она не очень хотела знать. Возможно, когда-то, но не сейчас, после Синаня. Но она ведь не могла запретить Ваю ей рассказывать.
И поэтому на почтовом постоялом дворе к западу от города она узнала за ужином, что еще раз ошиблась в своем муже.
Девочке семь лет. Он забрал ее из дома в лучшем из кварталов развлечений Ханьцзиня. В тот день, когда он ее увидел, ей уже перебинтовали ноги, но кости пока не сломали, готовя для жизни в соответствии с новой модой на женскую красоту.
Вай пришел туда с друзьями в ту ночь послушать музыку, выпить шафранового вина, поесть пирожков с рыбой. Он из тех людей, которые рассказывают со всеми подробностями. Сквозь занавеску он увидел малышку, семенящую по коридору, и услышал ее рыдания.
Он выкупил ее на следующее утро. Велел отправить в Еньлин, в дом, принадлежащий его семье. Они получили разрешение от администрации императорского клана иметь здесь дом, потому что он много путешествовал. Он оплачивает ее содержание и воспитание. Ее ступни не пострадали. Ее зовут Личжэнь.
Шэнь расплакалась за столом.
– Почему в Еньлин? Почему не к нам домой? Почему ты мне не сказал? Ты… твой поступок делает тебе честь!
Муж смотрит в стол. И говорит смущенно:
– Она милая девочка, боится всего на свете. Она… Шань, она не способна жить так, как ты, получить такое образование, как ты. Это слишком трудно, если человек не такой сильный, как ты.
Сильный, как она.
Она продолжает плакать, что опровергает его довод, как думает она. Но он прав в одном… это действительно трудно.
– Ты думал, если привезешь ее домой, я буду настаивать, чтобы она…
Она вытирает глаза. Видит, что ее муж кивает головой. Она старается говорить осторожно.
– Я слышала о девочке с перебинтованными ногами. И думала, что у тебя появилась наложница с такими ногами.
На его лице отразился ужас.
– Я бы никогда так не поступил! Ей семь лет, Шань!
– Я не знала, – но Шань все равно остается самой собой. Она спрашивает:
– А если бы ей было пятнадцать, а не семь?
Вай твердо качает головой.
– Никогда. Возможно, и будет такая мода, но это не для меня.
– Я рада, – говорит она. – Ты… ты отведешь меня взглянуть на нее?
Он кивает головой. И спрашивает, поколебавшись:
– Ты думала, что у меня в Еньлине есть наложница?
Вай – умный человек. Неловкий, эксцентричный, но очень умный.
– Да. Прости меня. Конечно, ты мог бы иметь наложницу и дома, в любое время, стоило тебе захотеть. Я не думала, что тебе она нужна. Ты никогда не говорил об этом.
– Мне не нужна наложница.
Казалось, он хочет сказать что-то еще, но он промолчал. Она не настаивала. Она узнала достаточно для одного вечера.
Через две ночи, в их доме в Еньлине, она лежит одна в постели в отведенной ей комнате после встречи с девочкой – она необычайно красива и отчаянно застенчива, – и слушает, как в соседней комнате занимаются любовью.
Он ей рассказал, хотя намеки можно было заметить с того момента, когда они вошли под вечер в их маленький дворик.
