* * *
Через три дня, вскоре после восхода солнца, начался разгром Ханьцзиня.
Повозки, запряженные буйволами или лошадьми, с грохотом выезжали из главных северных ворот. На это ушло много времени. Катайцев, которые управляли этими повозками, отправляли обратно за новым грузом, как только разгружали привезенные сокровища. Их принимали алтайские всадники.
На стенах и у ворот стояли люди, которые вели подсчет, а потом сравнивали цифры, чтобы сохранить подробности для хроник, которые, как они надеялись, уцелеют. И были другие люди, которые действительно использовали эти цифры в трудах по истории того времени.
Точность имеет свою ценность, когда она возможна. Бывает также иллюзия точности. Несмотря на заявления об обратном, никто точно не знает, например, сколько человек погибло во время различных грабежей и пожаров в Синане, как во время восстания времен Девятой династии, когда он был славой мира, или до этого, во времена Седьмой, или от рук алтаев в ту осень.
Точно так же велись и сохранились записи о колоссальных сокровищах, вывезенных на этих повозках, но потом признали, что величина этих ценностей раздута, чтобы создать впечатление, будто Ханьцзинь приближается к согласованной сумме.
Варвары, хотя у них были люди, разбирающиеся в финансах и расчетах (по большей части – катайские служащие из захваченных префектур), не давали себе труда проверять. Ведь они твердо решили отобрать все.
Тот день, когда выехали повозки, выдался теплым, солнечным, ветер дул с запада. Так было записано в хрониках. Возможно, пели птицы.
Принц Чжицзэн, девятый сын отца-императора, брат правящего императора, сопровождал эти сокровища. Он ехал верхом на хорошем коне, хоть и не на одном из лучших – зачем сразу отдавать его варварам?
Он держался в седле хорошо, вопреки моде. Ему было чуть больше двадцати лет, он был почти такого же высокого роста, как отец, но полноват и круглолиц. Его прозвали «принц Цзэнь», в честь прославленного героя древности, хотя он не был красив и не блистал умом. Один поэт написал о нем стихи несколько лет назад, и он и придумал это сравнение. Поэт был известный, и стихи запомнились. Такие вещи могут создать репутацию, довольно далекую от истины. Поэты обладают такой властью.
Он очень боялся, когда выехал из городских ворот и оказался среди варваров, и ему не совсем удавалось это скрывать. Он стал заложником, гарантией доставки остальной части оговоренной суммы, но никто не понимал, как они это сделают. Ходили разговоры о том, чтобы назначить цену за мужчин и женщин, и предложить их, чтобы покрыть разницу (весьма значительную).
Но даже если это и произойдет, разве алтаи отдадут обратно молодого принца Чжэня?
Он про себя проклинал брата – и отца, как это ни противоречит сыновнему долгу. Он был уверен, что никогда не вернется в Ханьцзинь. Оставался один-единственный вопрос, умрет ли он какой-нибудь ужасной смертью, или его увезут на север и его дни закончатся вдали от дома.
Он был без оружия, конечно, как и шесть его сопровождающих. Слишком малая свита для принца, но больше не позволили степные всадники. Алтаи могли не снизойти до проверки грохочущих повозок, когда забирали их, но сопровождающих принца они тщательно осмотрели на широкой дороге за воротами – нет ли у них оружия. Не то чтобы они боялись этих покорных катайцев, отдающих все свое богатство, но они получили приказ, а два брата, которые ими командовали… Ну, их они действительно боялись.
Жэнь Дайянь, в темно-зеленой тунике и коричневой верхней рубахе, в ливрее принца, все-таки спрятал тонкий кинжал в сапоге: этот тайный клинок Цзыцзи придумал для них много лет назад.
Только горстка людей знала, что он отправился сюда, переодетый. Принц Цзэнь (глупое имя) не был в их числе. У Дайяня было две причины приехать сюда. В одной из них он не хотел признаться даже самому себе. Другая причина заключалась в том, что он хотел увидеть братьев, командующих этим войском. В этом не было особого смысла с точки зрения военных действий, но ему было важно увидеть лица тех, кто разоряет Катай, тех, чьи имена он знал.
Ему приходила в голову мысль, что если бы он сегодня убил военачальника и его брата, то среди алтаев могли начаться ссоры, схватки среди воинов за место преемника старого кагана, теперь называемого императором. Здешние вожди могли ринуться обратно на север, чтобы заявить о себе, напасть друг на друга.
Вероятнее всего, этого бы не произошло. Вероятнее всего, они стали бы еще более жестокими после захвата города. Для человека, который займет место командующего здесь, захват невообразимых богатств Ханьцзиня, возвращение с его правителями и женщинами, несомненно, сыграло бы решающую роль в любом конфликте в степях.
Кроме того, он никак не мог их убить. Он даже не был уверен, что узнает, кто они, эти братья, решившие захватить город.
Они собираются его захватить. Ханьцзинь им отдают. Он пытался заговорить о сопротивлении, и лицо императора Чицзу стало бесстрастным.
«Нет», – ответил он тогда, и у Дайяня возникло ощущение, что на нем самом в тот момент поставили метку, и не в его пользу. Разве это теперь имеет значение?
Некоторые во дворце верили, что алтаи вернутся домой, если получат достаточно рабов: следующий этап этих отвратительных переговоров. Дайянь гнал от себя любую попытку это вообразить. Сколько стоит принцесса Катая в качестве наложницы? В качестве рабыни, чтобы мыть ноги всаднику, являться по требованию к нему в постель, чтобы он возвысился этим среди остальных воинов? Какую сумму можно предложить?
А сколько назначить за женщину из клана императора? Если она молода? Умеет сочинять песни? Если ее каллиграфия лучше, чем у многих мужчин? Горечь у него в горле позволяла ему представить себе, каково было бы выпить яд.
Он знал, что вдалеке отсюда сверкает под солнцем река. Золотая река здесь далеко отклоняется к югу, приближаясь к морю. До самого берега реки вдоль дороги растут вязы. Алтаи рубят их на дрова.
Их юрты и загоны для коней заполнили равнину. Они тянутся, насколько хватает глаз, и почти столько же их с запада и с юга. По их подсчетам, здесь около восьмидесяти тысяч всадников, в основном с этой, северной стороны. Он составлял планы сражения в бессонные ночи. Если бы Цзыцзи смог незаметно привести армию с запада, они бы скоординировали атаку на меньшие силы алтаев с той стороны, сделали бы это быстро, жестоко, ночью, когда всадники сражаться не любят. Цзыцзи мог бы напасть на них с тыла, а Дайянь выскочит из южных и западных ворот со своей кавалерией и солдатами из города. Эти солдаты – не лучшие воины, не то, что его собственные, но они, несомненно, будут сражаться за Катай, если правильно ими руководить.
Они могли бы использовать фейерверк, чтобы осветить небо, напугать врагов, позволить ясно их видеть, потому что одна из опасностей ночного боя – это напасть на своих собственных солдат в кромешной тьме.
Он мог бы расставить лучников на крепостных стенах, и они бы стреляли вниз, во всадников, когда те попытаются развернуться на помощь остальным. В его распоряжении было недостаточно хороших лучников, но некоторое количество имелось.
