Книга Звездная река, страница 127. Автор книги Гай Гэвриэл Кей

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Звездная река»

Cтраница 127

В более поздние годы он стал последователем Священного пути, преисполненный благодарности за дар долгой жизни. Он действительно считал свое существование даром, не заслуженным трудом и добродетелями, хотя в молодости много раз совершал мужественные поступки и всегда хранил честь своих предков. Он рассказывал много историй, но чаще всего одну, потому что в ней говорилось о Жэнь Дайяне, историю о ночи падения Ханцзиня и о том, что они вдвоем совершили под падающим снегом и облаками, скрывавшими звезды.

Выйдя из туннеля, который вывел их из горящего города, они с командиром – только они вдвоем, взяв с собой третьего коня, – выехали из рощи, где их ждали солдаты.

Перед тем как ехать, командир Жэнь снял тунику и верхнюю накидку, оставив только меховую безрукавку. И распустил волосы, как это делали варвары. Цзюньвэнь сделал то же самое с одеждой и волосами. Он бросил взгляд – не смог удержаться – на спину командира, чтобы увидеть слова, которые, как говорят, вытатуированы у него на спине, но было темно, и все равно безрукавка их скрывала.

Он не знал, что они собираются сделать или попытаться сделать. Он не разрешил себя ощущать холод. Когда человек молод, он может заставить себя принять такое решение.

Ему не хотелось умирать, но он был готов к тому, что соединится с духами отца и старших братьев еще до восхода солнца. Он не собирался позволить захватить себя в плен и сделать рабом.

Он был катайцем из одной из потерянных префектур, всю жизнь прожил под властью варваров. Он и его семья были фермерами, платили огромные налоги сяолюй, которые ими правили и считали их чем-то средним между слугами и рабами.

Затем, однажды летней ночью, много лет назад, его отца и двух старших братьев поймали и казнили – чтобы преподать урок остальным – за контрабанду чая и соли. Цзюньвэня, еще не ставшего мужчиной, заставили смотреть, вместе со всеми жителями деревни. Его мать упала на землю рядом с ним, когда умерли ее муж и дети. Сяолюй не стали ее избивать, они только смеялись. Один из них плюнул на нее, уезжая.

Жизни могут втекать в одно мгновение и вытекать из него.

Его мать умерла в том же году. Цзюньвэнь, его сестра и ее муж едва справлялись с делами на ферме. Потом повысили налоги.

Он сбежал на юг во время смуты, последовавшей за восстанием алтаев на востоке. Вступил в армию Катая к северу от Ханьцзиня. К тому времени он уже стал достаточно взрослым, ему дали меч и сапоги, но ничему не обучили. Небольшого роста, но жилистый парень с оккупированных земель. Говорил с акцентом. Люди его недооценивали.

Цзюньвэнь был одним из тех, кого армия отправила атаковать Южную столицу сяолюй, – и также одним их тех, кто потерпел там сокрушительное поражение. Он отступал вместе со всеми, охваченный яростью, а потом оказался в армии, отправленной на север, чтобы сдержать нашествие огромного войска алтаев.

Он опять бежал, вместе с уцелевшими в той катастрофе. Большинство солдат разбежалось кто куда, постарались убраться как можно дальше. Цзюньвэнь отправился прямиком в Ханьцзинь. Он чувствовал себя опозоренным. Он не был трусом и ненавидел степных всадников – потому что был катайцем и из-за своей семьи. Мальчика заставили смотреть на убийство отца и братьев, и он слышал смех всадников.

Во время осады города он выделил того единственного командира, который напоминал лидера старой школы, похожего на командиров тех славных дней, когда Катай завоевал степи, вынудил их покориться и платить дань. Ему удалось поступить в отряд Жэнь Дайяня, а потом поговорить с самим командиром, заставить его понять, что Кан Цзюньвэнь, сын Кан Сяо-по, готов сделать все необходимое (или хотя бы возможное) в борьбе против варваров.

Он объяснил, что говорит на языке степей, потому что вырос в одной из префектур, находящихся под властью степняков. С акцентом сяолюй, с их быстрыми, смазанными гласными. Он понимает все, что ему говорят, и его поймут.

Вот как получилось, что он оказался в длинном туннеле в канун нового года, покидая столицу, когда алтаи ворвались в городские ворота. А потом – сейчас – он ехал к вражескому лагерю, в зимнюю ночь, в одной безрукавке, с распущенными волосами.

Справа от них пылала столица. Они слышали топот копыт алтайских коней и хриплые, дикие вопли торжествующих всадников, когда они обогнули стены и ворвались в западные и южные ворота.

«Несомненно, – подумал Кан Цзюньвэнь, – это бедствие никогда не забудут». Черный момент в истории мира.

Командир Жэнь хранил молчание, пока они ехали. Они пустили коней рысью, не галопом – земля была неровной, явно опасной. Они подъехали к кучке дубов, их было слишком мало, чтобы называться рощей. Командир знаком приказал спешиться. Они привязали коней и оставили их там. Теперь они шли пешком, осторожно, вглядываясь сквозь снег и темноту, прислушиваясь.

Именно Цзюньвэнь увидел огни костров. Он коснулся командира и указал туда рукой. Жэнь Дайянь кивнул головой. Приложил губы к самому уху Цзюньвэня.

– Там будут часовые. Тебе придется меня нести. Я ранен, мой конь убит, я упал, ты несешь меня обратно. Сможешь меня нести?

Цзюньвэнь кивнул. Он смог бы сделать все, о чем попросит его этот человек.

– Можешь заставить их поверить, что мы – степные всадники?

– Да, – шепотом ответил Цзюньвэнь. – Я не боюсь.

Командир Жэнь Дайянь сжал плечо Цзюньвэня. И сказал едва слышным шепотом:

– Ты хороший воин. Проведи нас через внешние посты и иди дальше, пока они уже не смогут тебя видеть. Мы это сделаем, вдвоем с тобой.

«Вдвоем с тобой». Кан Цзюньвэнь не понимал, о чем он говорит, но это не имело значения. Его назвал хорошим воином командир, он прославит имя своей погибшей семьи. Сердце его было полно радости и гордости. Они вытеснили страх. Он перебросил Жэнь Дайяня через плечо, словно нес мешок зерна нового урожая у себя на ферме. Постарался быть осторожным с луком и мечом командира и со своим собственным мечом (он не стрелял из лука).

Сначала он слегка зашатался, но потом шагал более уверенно.

Пройдя примерно пятьдесят шагов, приближаясь к лагерным кострам, он принял решение. Он не стал ждать, когда его окликнут часовые. Он крикнул на языке степей, со своим сяолюйским акцентом:

– Вы там? Посветите нам! Человек ранен.

– Здесь нет огня, дурак! – ответил голос грубо, но в нем не было подозрения. Зачем и каким образом мог кто-то из этих беспомощных, побежденных катайцев оказаться здесь? Караульный был из сяолюй, судя по голосу, и речь Цзюньвэня не вызвала подозрений.

– Где шаманы? Их юрты? – задыхающимся голосом спросил Цзюньвэнь, словно из последних сил. Он увидел впереди фигуры караульных с короткими степными луками в руках. Подошел ближе.

– Вон там, прямо. У них знамя с лебедем. Ты его увидишь. Как там дела? – в голосе звучала зависть, он был не вполне трезвым, этот человек, пропустивший кровавую радость завоевания.

– Да мы туда и не добрались, – резко бросил Цзюньвэнь. – Мне приказали отнести его назад. Со мной-то все в порядке, но оба наших коня пали.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация