Он также понимал, что память может тебя подвести или воспоминания могут исчезнуть. Например, он живо помнил тот день, когда женился, но смазались все воспоминания о том времени, когда умерла его жена, а это было гораздо позже.
Они покинули юрту, в которой держали принца. Командир повел их к самому дальнему краю лагеря, далеко от того места, где стояли те караульные, которые их пропустили. Жэнь Дайянь шепотом сказал что-то на ухо каждому из спутников. Цзюньвэнь всегда предполагал, что он сказал им одно и то же, но этого он знать не мог и это затрудняло его рассказ, или давало возможность его изменить.
Он услышал сказанные на ухо слова:
– Иди, будто ты здесь свой и куда-то направляешься.
Они двигались быстро, но не бегом. Видели людей у костров, которые пили из фляги, передавая ее из рук в руки. Цзюньвэнь не понимал, что они здесь делают, не в карауле и по виду не раненые. Эта группа не обратила внимания на трех человек, идущих мимо в ночи, если они вообще их видели.
Недалеко от южной границы лагеря, недалеко от того места, где должны были стоять караульные, Дайянь заставил их остановиться рядом с пустой юртой, перед которой не горел костер. Он снова тихо сказал что-то каждому из них. С юга, из города, доносились резкие звуки; они становились то тише, то громче, но не смолкали. Кан Цзюньвэнь никогда не забывал эти звуки. Он запомнил, что тогда ему хотелось кого-нибудь убить.
Это сделал командир.
В этом конце лагеря (видел ли это Дайянь, или ожидал этого?)часовые стояли далеко друг от друга, а не в тесной близости, как там, где они вошли в лагерь. Он снова пустил в ход лук.
Он стрелял в каждого почти в упор. Когда первый часовой упал, Цзюньвэнь быстро шагнул вперед и встал на то место, где только что стоял убитый, так что следующий часовой справа от них, если бы он посмотрел в эту сторону, увидел фигуру, по-прежнему стоящую на часах. Через несколько секунд следующий часовой, едва заметный в темноте, тоже умер. Принц Цзичжэн занял его место.
Жэнь Дайянь исчез, ускользнул дальше на запад, туда, где должен был находиться следующий в шеренге. Цзюньвэнь не сомневался в его судьбе. Он стоял на месте, лицом на юг, за пределы лагеря, словно бдительно нес караул.
И именно в этот момент, стоя там, он услышал, как кто-то подошел сзади, и голос алтая произнес:
– Моя очередь, будь все проклято. Твоя очередь идти к костру пить кумыс.
Кан Цзюньвэнь плавно повернулся, словно для того, чтобы приветствовать его, выхватил меч и глубоко вонзил его – в человека, который уже падал, убитый стрелой.
– Молодец, – пробормотал командир, подходя к нему с луком в руке и приседая, чтобы его не заметили.
Цзюньвэнь сказал:
– Сейчас придут еще двое.
– Уже пришли, – ответил Жэнь Дайянь. – Все в порядке. Мы можем идти.
– Можно поставить этого на место.
– Если ты знаешь, как, сделай это, – согласился командир, и Цзюньвэню показалось, что он уловил в его голосе легкую насмешку. – Я не знаю.
– Смотрите, – сказал Кан Цзюньвэнь спокойно. Он взял тело второго мертвеца и посадил его лицом на юг, потом подтащил второго и усадил прямо, прислонив к спине первого. Издали казалось, что караульный сидит или присел на корточки, но он на месте. Он выдернул две стрелы для Жэнь Дайяня.
– Пока не свалятся, – сказал он. – Может, и не свалятся.
Этого он никогда не узнал. Зато он знал, что тревогу никто не поднял, когда они проскользнули туда, где неподвижно стоял принц, глядя вдаль, словно на посту, а затем все втроем, – уже бегом, наконец, – покинули лагерь и исчезли в темноте.
Дайянь всегда радовался, когда ему удавалось распознать человека, который, по его мнению, мог стать настоящим солдатом, и его догадка подтверждалась.
Цзюньвэнь был новым человеком, он хорошо показал себя, когда они проникли в лагерь и когда действовали там. Слева от них горел город, но там, где они бежали, было темно. Он держался рядом с принцем, готовый поддержать его, если тот споткнется. У него промелькнула тревожная мысль о том, удастся ли ему привести их точно на то место, где ждали кони, но тут он увидел горящий факел и понял, что кто-то оказался там раньше них.
– Погодите! – резко скомандовал он. А потом обратился к Цзюньвэню:
– Если я не вернусь, отведи принца кружным путем на запад, а потом в рощу к остальным. Доложишь командиру Цзао. От тебя будет зависеть судьба Катая.
Он не стал ждать ответа. Снял со спины лук и вложил стрелу на бегу, легким движением, как некоторые проводят рукой по волосам. Он низко пригнулся, бежал быстро и бесшумно, как призрак. Однако он боялся. Если их там много, если они увидели и захватили коней…
Всего трое, и они только что появились. Всадники спешились, они отвязывали коней и разговаривали между собой. Судя по их тону, они не тревожились. Возможно, они пьяны, возможно, даже подумали, что собираются сыграть шутку над другими всадниками. Они не ожидали появления катайских солдат из горящего города.
Он уже делал это много раз. Это нехорошо, если ты нацелен, подобно стреле, на добродетельную жизнь, но после стольких лет можно почти забыть о том, что ты отнимаешь у людей жизнь.
Ты говорил себе, что это необходимо, когда только начинал. Некоторые вообще об этом не думают. Некоторые из тех, кого он знал, получали удовольствие от убийства. Он попытался вспомнить, когда перестал беспокоиться о духах тех, кого убивал.
Он выстрелил, вложил следующую стрелу, спустил тетиву, а потом вложил третью – факел, который держал один из них, облегчил задачу. Конечно, этого всадника он убил последним.
Все это получилось не так бесшумно, как в лагере. Эти трое стояли близко друг к другу, человек с факелом увидел, как упали первые двое. Он вскрикнул от удивления, и одна из лошадей поднялась на дыбы.
Справа от Дайяня послышался какой-то звук.
Их четверо, а не трое. И вероятно, последний только что отошел, чтобы облегчиться, или, возможно, он был хорошим солдатом и осматривал то место, где они нашли нечто необычное.
Этот звук его погубил. Дайянь бросил лук. Удивленное восклицание, услышанное им, заставило его ринуться в темноту, туда, где стоял алтайский всадник на покрытой снегом, неровной земле.
Этого он убил мечом. Двуручные мечи не подходили для колющих ударов. Он взмахнул им наискось, как серпом, словно срезал летние колосья в другой жизни. Еще один призрак будет на его счету, когда наступит его час перейти в потусторонний мир.
Прежде, чем это произойдет, ему еще надо кое-что сделать. Ханьцзинь захвачен. Он подумал о находящихся там женщинах. Об обыкновенных мужчинах и детях, которые теперь так никогда и не станут взрослыми. Он не собирался хоть на мгновение задумываться об отце или матери человека, лежащего у его ног.
Дайянь вытер меч о землю. Подобрал свой лук, вернулся за ожидающими его спутниками. Они забрали всех семерых коней. И еще он взял меч мертвого всадника и пояс к нему и отдал их принцу. Цзюньвэнь молча собрал стрелы Дайяня и отдал ему.
