* * *
Военачальник алтаев Вань’йэнь не отдал приказ убить гонцов, но только потому, что никто первым не принес известие о катастрофе. Некоторые из всадников действительно прискакали на восток, спасаясь бегством, но это известие их опередило.
Алтаи узнали о катастрофе из письма, обернутого вокруг стрелы, которую выпустили с реки. Вань’йэнь послал лодки в погоню за лучником, который посмел подплыть так близко, но он и не ожидал никого найти. Это сводило его с ума.
Ему прочли эту записку, и его ярость стала похожей на огонь в летней траве, который ничто не может остановить, пока трава не выгорит дотла. Послание было написано от лица Главнокомандующего Катая Жэнь Дайяня и адресовано «предводителю варваров». Без имени, хотя, они, конечно, знали его имя!
В нем подробно описывался план Вань’йэня на это утро, куда отправили его солдат для переправы через реку – и как они были уничтожены на обоих берегах и на воде. Ему выразили благодарность за щедрый подарок в виде коней.
Письмо было слишком подробным. У Вань’йэня не осталось сомнений в том, что говорит ему это послание. Этот человек, этот Жэнь Дайянь… ему необходимо уничтожить его, иначе он задохнется от охватившей его ярости.
Он приказал армии садиться в лодки.
Они переправятся через реку прямо здесь и сейчас, еще до конца дня. Он думал: «Враг не ожидает, что мы выступим так поздно. Мы застанем их врасплох!».
Они высадятся перед испуганными катайскими солдатами на другом берегу – и отрубят их руки и ноги от туловища, и съедят их сердца. Этого командира Жэня не будет среди частей на противоположном берегу, он находится выше по реке, а лучшие всадники Вань’йэня здесь, вместе с ним (всегда). Его ярость станет их яростью.
Лагерь пришел в движение по его команде, весть о поражении летела по лагерю (подобно тому степному пожару). Суда стояли здесь, их строили у реки, на виду у всех – тайно построенные лодки находились выше по течению. Он не знал, как их обнаружили, он даже не знал, какие силы бросил в бой Дайянь. Армия Катая, то, что от нее осталось, находилась здесь, напротив него. Неужели фермеры и разбойники сегодня разгромили степных воинов?
Кони. Катаец написал, что они забрали его коней. Это было похоже на рану. На удар в грудь, туда, где сердце.
Он поднялся на наблюдательную вышку, которую построили у реки. Он смотрел на свое войско, собравшееся здесь, на лучших воинов степей, на армию, которая никогда не знала ничего похожего на поражение с того времени, когда они с братом привели свое племя с северо-востока, с той первой атаки на племя цзэни. Ему приятно было это вспомнить. Они начали с ночной засады, с преимущества неожиданности. Он скажет об этом сейчас, напомнит им всем.
Он уперся кулаками в бока, жестом, который был всем известен, расставив ноги, готовый править миром. Посмотрел на свою армию, на своих всадников.
Мелочи могут наклонить мир в другую сторону, перевернуть его. Перемена направления ветра решила исход первого сражения у Красного Утеса. Болезнь кагана или смерть назначенного преемника (одного человека, всего одного человека) не раз меняла судьбу степей. Случайная стрела в бою могла поразить вождя. Гордому человеку могли приказать танцевать вокруг костра. Так много случайных моментов. Даже простая мысль могла прийти…
Это было воспоминание о пастбищах весной: о той ночи у Черной реки и лагере цзэни. Оно возникло у Вань’йэня, когда он стоял перед своей армией, так ясно, как будто он сейчас был там. Он почти ощутил аромат ночного воздуха той, другой весной, услышал шорох травы на чистом ветру под звездами.
Он повернулся назад и посмотрел на эту широкую, глубокую, злую реку. Подумал о болотах и мокрых рисовых полях, живых изгородях и террасах на склонах, о дремучих лесах и об этом небе. Это небо. Даже когда оно ясное, оно слишком низкое. Это не царство Бога Неба, не те небеса, которые они знают.
И ему пришло в голову, когда он уже почти передумал и его мысли потекли в этом направлении, что если Жэнь Дайянь сумел разбить его войско к западу на реке, когда они через нее переправлялись, то он, возможно, там, на воде сейчас, а Великая река широкая, и его люди не умеют плавать и вести бой, сидя в лодках.
Позднее некоторые авторы, рассказывая о событиях той ночи и дня, писали, что военачальник алтаев Вань’йэнь увидел дух дракона на реке и испугался. Так принято у писателей. Им нравится вводить в свои легенды драконов.
Военачальник оглянулся на армию, на людей, готовых сражаться, переправиться через реку и уничтожить врага. Он снова взглянул на покрытое рябью от ветра течение реки и не увидел дальнего берега. Он посмотрел на запад, вверх по течению, и там ничего не увидел. Но мысленным взором Вань’йэнь, будучи самым прозорливым вождем, какого уже давно не знало его племя, видел лодки, множество лодок, которые ждут сообщения о том, что его люди плывут по реке. Их положение выше по течению давало им преимущество, точно так же, как дает преимущество расположение на возвышенности в бою. Если они там, они могут сделать то же самое, что сделали на рассвете.
Они там. Что-то подсказывало ему, что они там. Жэнь Дайянь ждет его, невидимый.
Он вздохнул. Его брат, как подумал он сейчас, кусал бы губы от ярости. Он бы уже сидел в лодке, ожидая приказа Вань’йэня. Он бы уже поднял якорь! Его брат погнался за Жэнь Дайянем вглубь болота и погиб там.
Иногда все решают такие мелочи. Память, воспоминание о запахе, о звездах, о шорохе ветра в траве. Внезапное ощущение, что ты слишком далеко от родины. Он не боялся, никогда не боялся, но он слишком далеко, у темной реки.
Он передумал.
Он повернулся к своим всадниками и объявил, что они уходят назад, в Ханьцзинь. Они вызовут подкрепление и расправятся с этой рекой в следующем году, так сказал он.
Он слышал – он чувствовал, как и должен чувствовать хороший вождь, – облегчение, охватившее его армию. Он и сам его чувствовал, вместе с тайным стыдом. «Многие умрут за это чувство стыда», – поклялся он. Между принадлежащей теперь им столицей империи и этим местом живет огромное количество катайцев.
И именно в тот момент, в это мгновение, ему пришла в голову одна мысль, в еще одно короткое мгновение. Это бывает очень часто или начинается очень часто: идеи, от которых расходится рябь по всему миру.
Перед тем, как уйти, они сожгли свои суда, чтобы катайцы не захватили их и не воспользовались их трудами. Затем они убили пленников, которые строили суда, тех, кому не удалось сбежать под покровом вечерней темноты. Нужно было оставить врагу послание, а война, в конце концов, и состоит их таких посланий.
Утром они двинулись на север.
Много жизней спасло это решение, принятое у реки. Много жизней погубило. Какой-нибудь повествователь, строя догадки или обретая уверенность, может описать мысли военачальника, который отдал приказ отступить после приказа наступать. Почтенные историки записывают события, как могут, и часто, противореча друг другу, выдвигают предположения о последствиях. Это не одно и то же.
