— Надо же, — бесстрастно отозвалась Юэ-Сай.
— Многие шутки построены на обмане и разоблачении. В том-то и заключается соль. Но я замечаю обман слишком рано. Вот почему в жанре комического я предпочитаю…
— Фарс. Хаотический юмор. Ты смотришь фильмы с Бастером Китоном. Теперь я понимаю. В любом случае все эти миры…
— И все эти черепахи!
Они обнаружили целую пачку подобных миров. Чем дальше путешественники удалялись от Базовой Земли, тем более странные экосистемы попадались. В общем, планету, населенную черепахами, даже можно было предвидеть. На Базовой Земле черепахи, морские и сухопутные, давно расселились повсюду и процветали. Почему бы в некоторых мирах им и не преобладать?
— Во многих мирах, — сказала Юэ-Сай, — даже на Базовой Земле, черепахи иногда ведут себя так. Становятся в очередь, чтобы подойти к воде — в данном случае к озеру, расположенному выше в долине. Они пьют до отвала, чтобы хватило на несколько месяцев.
— Но только не в очередь длиной в сотню миль!
— Да, — согласилась Юэ-Сай. — И не в очередь, которая похожа на шоссе с металлическим покрытием.
Они, впрочем, не сумели подойти достаточно близко, чтобы проверить.
— И не в очередь со своей дорожной полицией…
Роль полицейских исполняли черепахи размером с галапагосских великанов. Они стояли на островках посреди двустороннего потока или в нишах вдоль стен долины. У некоторых панцири были перехвачены поясами, на которых висели мешочки. Они даже держали в лапах бичи, которыми время от времени щелкали, и что-то вроде рогов, игравших роль рупоров. Функция этих черепах не оставляла сомнений — они следили, чтобы огромный поток двигался мирно. Они ныряли в толпу, трубя в рога, если начиналась стычка, или две очереди смешивались, или черепаха поменьше попадалась под ноги гиганту. Каким-то образом под ужасающий грохот панцирей любую неурядицу удавалось уладить.
— Ничего удивительного, что тут есть разумные существа, — сказала Юэ-Сай. — Я много читала. На Базовой Земле люди выяснили, что черепахи умеют выбираться из лабиринтов. Во всяком случае, когда им давали шанс оттуда выбраться, вместо того чтобы бросить в суп. Возможно, где-то в этом мире есть огромные города. Черепашьи армии. Черепашьи университеты. Хочется смеяться, хоть я сама не знаю почему.
— Сомневаюсь, что мы найдем здесь что-нибудь достаточно продвинутое, — заметила Роберта.
— Почему?
— Посмотрите на предметы в руках у охранников. У них, очевидно, одинаковые функции, но в деталях они отличаются. Видите? Камни разной формы. И рукоятка кнута оплетена по-другому…
— И что?
— Черепашья культура, несомненно, не похожа на нашу, — продолжала Роберта. — И репродуктивная модель у них совсем иная. Черепаха появляется на свет из одного из сотен яиц, она не знает своих родителей, не получает никакой родительской заботы. Вероятно, черепашье потомство не узнаёт историю семьи и не получает формального образования, как мы. Они состязаются за право жить и в том числе учатся делать орудия. Но это значит, что каждое следующее поколение должно более или менее восстанавливать культуру с нуля.
— Хм. Таким образом, общий прогресс ограничен. Быть может. Информации мало, и мы делаем изрядные допущения.
Роберта знала, что не стоит говорить: «Моя теория слишком красива, чтобы оказаться неверной». Однажды Жак Монтекьют, выйдя из себя, сказал, что ей следовало бы вытатуировать у себя на лбу в качестве девиза фразу «Никто не любит слишком умных» в зеркальном отражении, чтобы вспоминать об этом каждое утро в ванной. Роберта ограничилась тем, что ответила:
— Ну, их физиология и отсутствие единообразия в орудиях, которыми они пользуются, тому не противоречат. Но — да, теория еще подлежит проверке. Интересно было бы узнать, что происходит в этом мире ближе к экватору.
Юэ-Сай поняла не сразу.
— Зачем?
— Потому что черепахи, которые выбирались из лабиринтов на Базовой Земле, проделывали это в теплых условиях. Черепахи — холоднокровные. На холоде они, в некоторой степени, отключаются.
— О, может быть, поведение, которое мы наблюдаем здесь, на холоде…
— Ограничено низкой температурой. В теплых широтах черепахи, возможно, достигли больших успехов. Как вы думаете, капитан Чень согласится слетать на юг, к экватору?
— Рискуя, что его подстрелит какая-нибудь суперчерепаха? Сомневаюсь. — Юэ-Сай принялась складывать вещи. — Пора возвращаться на корабль.
Прежде чем уйти, Роберта бросила взгляд на равнину, на дальнюю ее стену, где обнажились слои местных осадочных пород. Она отчетливо видела морское отложение, меловой слой, утыканный кремнями, дальше — слой гальки и несколько ярдов торфа. Геология была ей ясна. Этот регион, ныне возвышенный, некогда находился под водой. Начался ледниковый период, потом лед стаял, оставив после себя гальку, а затем сверху, в течение тысяч лет умеренного климата, откладывался торф. У этого мира, как и у прочих, была своя история — история, уходившая вглубь на миллиарды лет и не похожая ни на одну другую. История, которую, наверное, никто и никогда не удосужился бы исследовать, и Роберта могла унести отсюда лишь несколько фотографий черепах.
Она отвернулась.
Капитан Чень был взволнован, и не только из-за черепах.
— Наконец-то, наконец-то! Мы получили фотографии со спутников из Восточной Дыры. Помните, более шести миллионов миров назад.
— Конечно, помню.
— Вы просили исследовать планеты, Венеру и Марс. И ученые обнаружили…
— Жизнь.
Капитан явно приуныл.
— Вы знали? Ну конечно, знали.
На Востоке-2217643 в атмосфере Марса оказались кислород и метан, химически неустойчивые газы, которые, должно быть, возникли в результате каких-то жизненных процессов. В Северном полушарии спутники запечатлели какую-то растительность. А в облаках над тамошней версией Венеры — высоких, холодных, полных воды — заметили хлорофилл. В небе Венеры летали растения.
Нет, Роберта не удивилась. Любая Дыра, до которой мог добраться умеющий переходить гуманоид, пусть даже самый глупый, регулярно должна была получать порцию бактерий и других живых микроорганизмов, пусть даже случайно, через брешь на месте Земли. Большинство нерасторопных путников умирало быстро, в том числе злополучные гуманоиды, если не успевали немедленно перейти обратно, но некоторые упорные споры бактерий, прибывшие на упомянутых гуманоидах, переживали радиацию и вакуум. Они даже попадали в небеса над иными мирами и укоренялись там. Так проявлялась панспермия — занесение естественных форм жизни из других миров. Она считалась вполне возможной в Базовой вселенной. Насколько же активнее панспермия проходила во вселенной Дыры, там, где разным формам жизни было гораздо проще оказаться в открытом космосе, не дожидаясь удара астероида!
Нет, Роберта не удивилась. Она сложила новую информацию в хранилище памяти, туда, где медленно собиралась модель Долгой Земли во всех ее проявлениях, факт за фактом, вывод за выводом.
