– Нам бы переговорить.
– Хорошо, – согласно покивал Иван. – Поотстанем чуток. Правда, потом догнать бы.
– Догоним. Никуда они от нас не денутся. Я вот о чем… – Енко понизил голос. – От мальчишки избавиться надо, не забыл, мой друг? Поручи кому-нибудь. Там, у храма, спуск к озеру, камыши… очень удобное место – я покажу. Как у вас говорят – все концы в воду.
Атаман потрогал шрам и прищурился:
– Чего ж ты сам-то?
– Я не могу, – с видимой досадой признался колдун. – У парня способности. Слишком многих богов придется упрашивать, чтобы его убить – молить, приносить жертвы. Много неоправданной возни и потери времени. Вам легче, вы чужаки. Ножом по горлу и… Никаких богов спрашивать не нужно.
– Эх, кабы так! – Иван хмыкнул и покачал головой, поглядывая на смуглую спину идущего далеко впереди паренька. – Господь наш душегубства не одобряет.
– Да что ты?! – изумился Енко. – То-то вы саблей горазды махать направо-налево. А еще пищали у вас, пушки.
– Так это ж совсем другое дело! – Егоров широко развел руками, словно показывал величину некогда пойманной рыбы. – Это ж – против врагов.
– Так Нойко – враг, – убежденно промолвил колдун. – И смею заверить – очень, очень опасный. Пока он жив – все на волоске висит, да. Впрочем, ты – вождь, выбирай, кто тебе дороже – свои ватажники или этот никому не нужный парень? Поручи, поручи кому-нибудь, пора уже – вон и спуск, заросли.
– Не буду никому поручать, – поправив на лице маску, Иван потрогал спрятанный под накидкой кинжал. – Сам все сделаю. Как только парня этого незаметно туда заманить?
– А не надо заманивать, – с видимым облегчением улыбнулся Енко. – Он сам за тобой куда надо пойдет… я прикажу только и буду присматривать за ним силою своей мысли. А мы с казаками твоими во-он, где хоровод, будем. На дев поглядим, послушаем песни…
– Слушай, может, мы зря здесь шляемся? Может, лучше в каком-нибудь безопасном месте затаиться, пересидеть?
Енко Малныче удивленно вскинул брови:
– Ты забыл, что ли, мой друг? Здесь, среди людей, средь веселья и песен – и есть для нас самое безопасное место! И пока – один только человек для нас опасен… ты знаешь кто.
Замедлив шаг, атаман свернул на узкую тропу, спускавшуюся через колючие заросли вниз, к озеру, и остановился, дожидаясь Нойко. Что ж, враг так враг… Кому-то нужно делать и черную работу, спихивать же ее на кого-то на казаков – неуместная слабость. Зачем, чтоб знал кто-то лишний? А слабости вожаку надо давить, иначе рано или поздно вся власть ускользнет из ослабевших рук, улетучится, словно призрачный синий дым догорающего костра, словно ускользнувшая прямо из рук щука. Убивать атаману было не привыкать – можно сказать, только этим он всю свою жизнь и занимался, здесь воевал с колдунами, с людоедами, а там, дома, – с поляками, литовцами, шведами… Сколько душ порешил – теперь и не вспомнишь. Иван перекрестился и почесал вдруг занывший шрам. Но то ведь были враги! И отрок этот – враг, да еще какой. Однако раньше все происходило в честном бою, в бешеной схватке, где еще неизвестно – кто кого, а здесь, сейчас… Словно палач… или, скорее, мясник… Неужели нет какого-то другого выхода? Колдун сказал, что нет. Зачем ему врать? Он ведь нынче заодно с казаками. Ах, черт, как муторно на душе, как противно… и все же придется сделать что должно, коли уж на одной чаше весов – жизни доверившихся ему, своему атаману, людей, а на другой – никчемная жизнь не нужного никому мальчишки. И раз уж нет никакого выбора… Егоров вдруг улыбнулся: хорошо, что никому из ватажников не поручил выступить в роли убийцы – вот это было бы подло, бывают случаи, когда старший должен брать всю ответственность на себя и сам решать все дела, даже самые неприглядные, на то он и старший, в этом-то и состоит бремя власти, и случай нынче – как раз такой. Вот только тяжело почему-то на сердце. Исполнить бы все поскорее, без всяких лишних слов… и лишних для жертвы мучений.
– Господин! Ваш друг сказал, что вы можете меня разрисовать! – Нойко выскочил на тропинку внезапно – с сияющими глазами, довольный и радостный. – Правда, можете?
Иван закусил губу – вот ведь чертов колдун! И откуда он узнал о способностях атамана к рисованию? Сам Иван ему об этом не говорил… прочел мысли? Так ведь и не думал… вот ведь хитрая колдовская морда.
– Разрисуете, да? У меня и краски с собой, и палочки для рисования, – отрок покачал в руках прихваченный с собою мешочек. – Я это… я сперва хотел попросить Канко Ихурдея, цирюльника, но он, верно, веселится уже, и вряд ли… Скажет – опоздал, так иди-ка ты, парень, гуляй! Хорошо, что вы умеете… Разрисуете, правда? Вот к воде, к озеру, спустимся, я сам краски разведу. Идемте, а? Ну, пожалуйста, мой господин, одна надежда на вас!
Молча махнув рукой, атаман быстро зашагал к озеру, чувствуя, как позади, за спиной, подпрыгивая от радости, бежит Нойко.
Здесь, на заросшем высокими кустами и камышом берегу, царила приятная прохлада, приглушенные солнечные лучи едва проникали сквозь густые заросли ив, а в прозрачной озерной воде играла серебристая рыбья мелочь.
– Я сейчас! – бросив мешок, отрок схватил валявшиеся на песке раковины. – Сейчас разведу. Быстро. Вы, господин, только чуть-чуть подождите.
– Не торопись, – отвернулся Иван. – Делай как надо.
Парень управился быстро, атаман еще и подумать ни о чем не успел, как за спиной зазвенел веселый голос Нойко:
– Ну вот, все готово! Вот краски, вот палочки.
Палочки…
Иван хмыкнул, глянув на распушенные, словно кисти, тростинки. Выбрал одну, потоньше, взял в руки.
– Ну и как тебя разрисовать?
– Здесь, на груди – хорошо бы дракона. Сможете? – мальчишка прищурился от попавшего в глаз солнца. – А на спине… На лбу загогулину видите?
– Ну, вижу.
– Так на спине – точно такую же, только золотистую, а на плечах – как на щеках – серебряные. Вот краски, я возьму раковины, чтоб вам самим не держать.
Зайдя по колено в воду, паренек доверчиво повернулся спиною.
– Давай! – на миг «отпустив» Нойко, мысленно приказал колдун атаману. – Всего один удар… сзади, под сердце… быстро и хорошо. Делай!!!
О, Енко Малынче прекрасно понимал, что поставил своего нового друга в весьма неловкое положение – какому же воину понравится быть палачом? Чувствуя свою вину, молодой колдун пытался хоть как-то помочь атаману – сделать так, чтоб все поскорее закончилось. Вот и сейчас… прикрыл глаза…
– Ну, давай же, давай!
О, великий Нга! О Темуэде-ни, повелитель мертвых! Почему ж ничего не… Крест!!! Ах да – крест! Тот оберег, что все бледнолицые вечно таскали на шеях… Ладно, попробуем по-другому… а ну-ка…
Получив сильный мысленный удар, Нойко вдруг рухнул на колени, распугав рыб.
Енко Малныче до крови закусил губу:
– А теперь – ты, мой друг! Ну!!! Ну же!!!
