– От девок отвлечь одним только и можно, – хмыкнув, Онисья перекрестилась. – Господи, прости меня, грешную. Самим, что ль, казаков завлекать? Так то неможно, Настя – беременна, Авраамка – с дитем – и жены они замужние… да и мы, чай, не курвищи, хоть и, что говорить, не без греха.
– Не-ет с девами надо что-то другое удумать…
– О родных бы напомнить казачкам-то! – Настя вдруг встрепенулась, сверкнула глазами. – О доме…
– О доме?
– Ну, к примеру, молиться почаще, песни петь. Тут ведь не наше, чужое все, а песня добрая – она и о доме, и о вере напомнит.
– А ведь верно. Вот славно-то придумала, Настюха! Пока так и начнем, а уж потом будем смотреть, что еще сделать можно. Ну? – Олена подбоченилась. – Кто какие песни знает?
– Я – про Илью Муромца.
– А я – «Шел да шел удалой купец».
– Про Илью Муромца – грустно больно, – усмехнулась Настя. – Давайте, девки – купца! Олена, у тя голос звонкий – а ну, запевай!
Ой шел да шел удалой купец!
Удалой купец да торговый гость
С дальней стороны да с чужой сторонушки!
Выйдя на опушку леса, Семка Короедов насторожился, прислушался, даже приложил к уху потную, в натертых веслом мозолях, ладонь.
– Ты что это, Сема? – подобрался сзади Сиверов Костька. – Увидел что?
– Да нет, – вздрогнув, Семка подал плечами. – Просто помстилось вдруг… вроде как где-то там – далеко-далеко – песню пели.
– Песню? – Сиверов тоже прислушался. – Не. Вроде ничего такого не слышу.
– И я не слышу, – согласно кивнул Короед. – Говорю же – помстилось.
Костька хлопнул парня по плечу:
– Ладно, идем, атаману доложим.
– О песне?
– Да не о песне, а об этой вот сосне! – хохотнул Сиверов. – Больно уж она приметная – у меня почему-то такое чувство, будто я ее разок уже видел… как и ту рябиновую рощицу.
– Какая рощица? Где?
– Идем!
Присоединившись к основному отряду, высланные в разведку ватажники доложили атаману о подозрительной сосне, а подумав и о песнях… правда, тут уж Семка Короедов не знал – точно ли слышал.
– Да уж верно, показалось, – махнул рукой Афоня. – С чего нашим песни-то орать? В этакой-то чаще! Еще накличешь на свою голову какую-нибудь зубастую чуму, упаси, Господи!
– А сосна, атамане? – не отставал дотошный Костька. – Вроде такая ж была… с утра еще.
– Добро, – подумав, Иван махнул рукой. – Идем, на сосну вашу взглянем.
Росшая на опушке сосна была как сосна – в меру кривоватая, невысокая, толстая, вкусно пахнущая теплой янтарной смолою…
– Вот она! – показал пальцем Семка.
– А может, вот эта, – ухмыльнулся рыжий немец Штраубе, кивая на стоявшую в отдалении сосну, точно такую же узловатую и кривую. – Или вон та.
– Да-а-а… – Короедов озадаченно замотал головой. – Что и сказать – не знаю.
– А я ж говорил – ты думай сперва! Сосны у него… песни… Ух!
Костька Сиверов хотел было от души закатить парню затрещину, да тот, зараза, оказался слишком уж ловким – увернулся, еще и засмеялся, собака! Хорошо, язык не показал.
– Ла-адно, – отмахнулся Сиверов. – Вдругорядь смотри лучше да уши почем зря не развешивай, ага.
Атаман уже собирался дать остальным отмашку, чтоб спокойно шли себе дальше, вперед, без оглядки на всякие там сосны, но…
А чем черт не шутит, пока Господь спит? Вдруг да и… Нет! Невероятно, но… На то он и атаман, чтоб из всякой невероятности нужное вычленить да вытянуть на общий обзор, как говорят – за ушко да на солнышко!
Вот и сейчас, подспудно подумал Иван, все может быть и не так, как предполагал он, а так, как показалось – или не показалось – Семке… пусть Семка и совсем еще младой парень, отрок почти, однако, когда за всю ватагу, за всех своих людей отвечаешь, не грех и отроку поверить… или проверить хотя бы. Если атаман, так это вовсе не значит, что ум твой обязательно острее, чем у других, руки сильнее, а глаза – зорче видят. Атаман частенько чужими глазами видит, чужими головами думает – точнее, к чужим мыслям прислушивается, а уж выводы делает сам и решение сам принимает, опять же. Общий круг – он для мирной жизни, в походе одна голова должна быть!
– Сосна, говорите… А ну-ка…
Выхватив саблю, Егоров нанес быстрый косой удар, отщепив кусок коры – так, чтоб издалека было видно.
– А вот теперь пошли дале! В небо, посматривайте, казачки, – мало ли, соглядатаи на драконах летучих покажутся.
– И что тогда делать, атамане? На стрелу брать?
– Я вот вам дам – на стрелу! – погрозил кулаком атаман. – Увидите, первым делом прячьтесь, а уж потом сразу – докладывайте.
Внимательно поглядывая по сторонам – и в небо, – ватажники осторожно шагали по узкой звериной тропе вдоль топкого берега. Тропинка то прихотливо вилась, змеей оползая трясину, то совсем терялась из виду, и тогда приходилось идти напролом, продираясь сквозь высоченную густую траву и колючие заросли.
Плоты давно пришлось бросить – к исходу пятого дня пути река резко сузилась и обмелела, так, что если по ней и можно было плыть, то в легкой из коры лодке, а никак не на плотах. Слава богу, не показалось еще ни одной зубастой твари – ни драконов, ни даже волчатников, ни кого прочего, а из травоядных пару раз видали двух мирно подиравших клевер спинокрылов размеров с избу – и на этом все. Егорову все это казалось странным. Ну как так – тепло кругом, жарко даже, и влажно, и разного мелкого зверья – зайцев, бурундуков, косуль – полно, а хищников – нету! Словно кто-то специально их куда-то прогнал… эх, был бы рядом колдун Енко Малныче – «любезный Генрих» – уж тот, верно, объяснил бы загадку, ну а так приходилось обо всем догадываться самому. И догадки у атамана имелись не очень веселые. Вот еще и сосна эта…
Как стало смеркаться, казаки остановились на ночлег на берегу узкого и мелкого озера с прохладной прозрачной водою и песчаным дном, из которого – видно было – били многочисленные ключи, потому и вода была холодной, просто не успевала нагреваться, вытекая протокою.
– Завтра вот как сделаем, – сидя у костра за ушицею, Иван, как обычно, делился мыслями с особо доверенными казаками – десятниками. – До полудня на восход солнца идем, а потом резко повернем к северу. Поглядим.
Костька Сиверов смачно облизал ложку – ушица нынче выдалась знатная, жирная, хоть и из совсем мелкой, по местным меркам, рыбки.
– А чего поглядим, атамане?
– Так… Мыслишку свою одну проверить хочу. Пока не скажу – какую. Не потому, что не доверяю, больно уж мыслишка дурацкая.
– Не хочешь, не говори, герр капитан, – несколько обиженно протянул Штраубе. – Ты – наш атаман, а мы – твои солдаты. Как скажешь, так и будем делать… Герр Сиверов! Не пора ль караулы проверить?
