— А хотите, вам подарю?!
— Что вы! — Клементина отступила, опасаясь этакой щедрости. — Как можно, это же ваш венок!
— Так мне для вас, панна Клементина, ничего не жалко! — воскликнула Тиана и, поплевав на пальцы, принялась тереть кисейный рукав, на котором проступило бурое пятно. — От же ж! Изгваздалася! С одуванчиками — оно всегда так, как ни пытайся, а пятна останутся… а у вас, часом, спирту не будет? Спиртом если, они легко отходят!
Спирта не было.
Пришлось переодеваться…
— Вы поторопитесь, — сказала Клементина, все ж взяв веночек двумя пальцами. — Нас ждут…
…в королевском зверинце воняло королевскими зверями, и запах заставил красавиц морщиться, вытаскивать надушенные платочки и вздыхать от понимания, что просто так уйти из этого замечательного места не получится.
— Ее величество, — к Клементине вернулась прежняя ее невозмутимость, — весьма обеспокоены тем, что в современном мире многие виды существ естественного и магического свойства находятся под угрозой исчезновения…
— Если они и в природе так воняют, то неудивительно… — пробормотала Габрисия, старательно платочком обмахиваясь.
Королевский зверинец располагался в бывших конюшнях, напоминанием о которых остался мозаичный пол с лошадиными головами и барельефы конских же мотивов.
— …будут сделаны снимки участниц конкурса с редкими животными, с которых отпечатают коллекционные карточки…
Широкий проход разделял два ряда клеток с весьма прочными на вид прутьями. Старый, матерого вида козел наклонился, упершись лбом в решетку. Притом он то левым, то правым глазом красавицам подмигивал, будто намекая на что-то неприличное. И пятнистая гиена в соседнем вольере, поскуливая, норовила сунуть меж прутьями лобастую голову.
Дремал на ветке алконост.
[1]
— …а вырученные от их продажи деньги пойдут…
Громкий вопль, донесшийся из глубин зверинца, не позволил узнать, на что же пойдут вырученные от продажи карточек деньги.
Впрочем, кажется, этот вопрос мало кого интересовал.
— Тут невыносимо! — пожаловалась Иоланта, тайком разглядывая себя в зеркальце. И привлеченная солнечным бликом амбисфена
[2]
высунула из старой коряжины обе головы…
…амбисфена Иоланте и досталась.
…Ядзите поручили молодую, зеленой масти виверну,
[3]
которая, не будь сама драконьей крови, оценила формы красавицы, послушно сложила крылья и голову пристроила на коленях.
От виверны несло гнилью.
Да и скалилась она недружелюбно; но Ядзита, проведя ладонью по ребристой чешуе, сказала:
— Хорошая какая… Лежи.
У виверны лишь хвост дернулся, и как-то все поняли, что лежать она будет смирно, с восторгом глядя на Ядзиту…
Клементина переходила от вольера к вольеру…
…пара грифонов
[4]
и Богуслава…
…сонный алконост, упорно скрывающий голову под крылом, для Габрисии…
…Лизанька, весьма довольная единорогом, который, впрочем, на красавицу поглядывал хитро, явно задумав что-то неладное…
— А вам, дорогая Тиана, — губы Клементины тронула улыбка, которую при некой фантазии можно было бы назвать доброжелательной, что весьма настораживало, — ее величество велели поручить особо редких существ…
…похоже, опасаться следовало не за Лизаньку…
— Ледяные гориллы! — сказала Клементина и, уже не скрывая насмешки, поинтересовалась: — Вы ведь слышали о ледяных гориллах?
— Нет, — ответил Себастьян, прикидывая, есть ли способ отказаться от столь высокой чести.
Как-то вот не доверял он внезапной любезности ее величества.
И гориллам.
Гориллам — так в особенности.
— Чрезвычайно редкие существа! Их осталось всего-то дюжины две. Обитают высоко в горах, во льдах… К слову, некоторые исследователи полагают, что гориллы разумны… думаю, вы поладите.
В этом Себастьян крепко сомневался.
— Лолочка выросла у нас в зверинце. А вот Казимира привезли всего два месяца как. Ее величество очень надеются получить потомство… и Казимир старательно за Лолочкой ухаживает, но она, увы, пока его стараний не оценила, но ее величество верят, что главное — терпение…
В огромной клетке под невесомым чародейским пологом царили льды. Серые. И ярко-голубые, словно кто-то высек глыбины эти из неба, и темно-зеленые, морские, и полупрозрачные, каковые и увидишь-то не сразу. Во льдах тонуло солнце, расплывалось маревом зыбкого света.
Искажало пространство, отчего ледники казались бескрайними.
И оттого не сразу Себастьян заметил, как ближайшая глыбина, темно-серая, будто припорошенная пеплом, покачнулась.
Встала на ноги…
…ледяные гориллы были огромны.
Страшны.
— А они меня… не того? — поинтересовался Себастьян, отступая от клетки. — Не сожрут?
— Что вы! — неискренне возмутилась Клементина. — Они мясо не едят.
…а если вдруг передумают, то ее величество будут, конечно, очень огорчены. И некролог составят красивый…
Горилла была уродлива.
Огромное веретенообразное тело, поросшее тонкой белесой шерстью, сквозь которую просвечивала серая шкура. Короткие задние лапы и длинные — передние, на которые она опиралась, но как-то так, что становилось ясно: и без опоры она передвигается очень даже быстро. На короткой шее сидела круглая и отчего-то лысая, точно из куска прозрачного льда выточенная, голова. И Себастьян, вглядываясь в лицо, поневоле отмечал удивительное сходство его черт с человеческими.
Высокий, пусть и скошенный лоб.
Массивная переносица и маленькие глазки черными угольками.
Неожиданно подвижный рот, который то кривился, то растягивался. Оттопырив нижнюю губу, горилла потрогала ее пальцем и издала протяжный громкий звук.
— Это Казичек… он вас не тронет.
Казичек ухнул и, привстав на кривых ногах, ударил себя в грудь кулаком.
— У! — сказал он, обращаясь к кому-то, скрывавшемуся в глубине ледяной пещеры. — Угу!
Из пещеры кинули камнем.
