– Я ничего не могу тебе сказать, – медленно ответил Андрус, вытирая губы запястьем руки, перевитой мощными венами. – Прости.
– Не можешь или не хочешь? Не помнишь или не считаешь меня достойным того, чтобы сказать? – нахмурился купец.
– Я ничего от тебя не скрываю. Просто мне нечего сказать. Когда ты умирал, я был в таком отчаянии, так перепугался, распереживался, что вдруг увидел вокруг тебя свечение, будто… я не знаю, как объяснить. Ты светился. А где раны – свечение было красным и черным. И тогда я понял – надо забрать болезнь на себя. И я забрал. Как? Ну что я могу тебе сказать? Если сам не знаю… А про язык вообще ничего не знаю. Мне снились сны… кошмары. В них я воевал. Где – не знаю. Кем, как – не знаю. Странная одежда – вся в пятнах… странное оружие – трубки, выбрасывающие маленькие снаряды. Странные телеги – они двигаются сами, без лошадей. Я знаю, что это моя жизнь, знаю, что был там, что для меня все это было нормально, но ничего не могу пояснить. Смотрю, как на тени на стене, и ничего не могу сказать. Моя жизнь сейчас здесь, другая, понятная, хоть и довольно беспокойная. Та жизнь – странная и страшная. Я не хочу той жизни!
– Ладно… извини. Все любопытство. Но давай рассуждать – если ты умеешь лечить людей, ты представляешь…
– Не умею, – отрезал Андрус. – После того как я тебя вылечил, едва не ушел на тот свет. Не умею! Сколько я был без сознания?
– Сутки, – вздохнул Урхард. – Сутки ты был без чувств. Я побежал за этим выжигой, боялся, что ты загнешься. Кстати, он и правда лучший лекарь в мире. Он таких безнадежных больных вытаскивал – никто не верил. Как человек – полное дерьмо. Впрочем, таких много, мне кажется, большинство.
– Потому что содрал с тебя два золотых? – усмехнулся Андрус и снова пододвинул к себе чашку с мясом и острым соусом, пахнущим пряной травой.
– Да нет, – серьезно ответил Урхард, – не в этом дело. Все мы делаем деньги и этим живем. Но мне кажется, что нельзя быть таким бесчувственным, когда лечишь людей. Нельзя быть таким злым, таким стяжателем… таким… не знаю, как сказать.
– Я понял тебя, – с набитым ртом пробормотал Андрус. – Скажи, а где мы сейчас находимся? Вообще, что это такое за заведение?
– Трактир. Гостиница. Сюда мы и ехали, – пожал плечами купец. – Очень хорошее, приличное заведение. В основном останавливаются купцы. Сейчас все в лавках, разбежались по делам, но к вечеру соберутся, и вот тогда начнется! Игра в кости, танцы, выпивка… А потом комедианты подтянутся, будут показывать всяческие трюки, весело!
– А ты чего не разбежался по делам? – подмигнул Андрус. – Ты не забыл, для чего мы сюда приехали? Что-нибудь сумел сделать?
– Все сумел сделать! Это только дураки бегают без толку. А я нашел агента, он разослал своих людей по городу и сейчас подбирает мне лавку и дом. А вот что касается тебя… тут нужно подумать. Пока я не готов тебе что-то сказать. Тем более только пару часов назад ты лежал пластом и был похож на покойника, так что говорить о том, что ты готов работать, было бы преждевременно. Ты ешь, ешь! Лекарь велел тебе есть, и побольше. Хочешь еще чего-нибудь вкусненького? Бараньи ножки со специями? Как они тебе? Здесь добавляют в соус травку из Леса, называется она горгонола – у соуса особый вкус! Замечаешь? Вот. Ешь, ешь… набирайся сил.
Шанти медленно и бесшумно поднималась по узкой лестнице на крышу. Сейчас она выглядела как большая черная кошка, гибкая, искристая и гладкая. Некогда в таком виде драконица преодолела две страны, путешествуя на плече друга, так что прыгать в кошачьем облике ей было несложно. И даже приятно – вспоминалось, как они с Андреем странствовали по миру, хорошие были времена!
Она невольно вздохнула и стрелой взлетела по ступеням, удостоверившись, что ее никто не видит. Впрочем, даже если и видит, что он расскажет? Что видел большую черную кошку, превратившуюся невесть во что? Кто ему поверит?
Шанти вдохнула ночной воздух, насыщенный запахами сада, цветущего вокруг дворца, и вздрогнула – ветер подул со стороны дворцовой площади, и это было противно. У кошек очень острый нюх, гораздо чувствительнее человеческого, а тут будто по носу врезали поленом – запах нечистот, пота, прогорклого дыма. Так пахла армия мятежников, обложившая дворец.
В ночной тьме разносились гулкие удары – мятежники пытались выбить ворота своим дурацким тараном. Шанти презрительно усмехнулась – лучше бы башками своими глупыми били! Все больше пользы. Это надо же – в окованные железом ворота и долбать обычным бревном! Ну не идиоты ли?! Потом задумалась: может, не так и глупы? Время тянут, показывают хозяевам, как прилежно трудятся. Ждут магов…
Горели костры, вокруг них сидели и лежали солдаты, глядя в огонь, пожирающий остатки смолистого дерева, ранее росшего рядом, на газоне, вытоптанном и превращенном в помойку. Далеко в городе шумела толпа, громящая лавку бакалейщика. Сам он давно уже покинул негостеприимную столицу, спрятавшись в пригороде, а лавка долго оставалась недоступной погромщикам, все больше и больше привлекая внимание именно своей недоступностью – ведь просто так не будут закрывать окна стальными ставнями? Значит, есть что-то ценное! Одержимая жаждой наживы толпа все-таки вломилась в лавчонку, но не обнаружила ничего, кроме полупустого мешка с овсяной крупой да пары мешков с мукой, тронутой жуками. Лавочник успел вывезти товар, будто в насмешку оставив погромщикам непригодную для еды дрянь.
От полноты чувств один из погромщиков двинул своего товарища в спину, попав кулаком точно по чирью, благодатно устроившемуся под лопаткой. Тот взревел, обернулся к обидчику и так врезал придурку, что сломал нос, и по тронутой прыщами физиономии потекли ручейки крови.
Побитый упал на другого погромщика, тот бросился на первого, тоже получил, за первого вступился его двоюродный брат, наподдав нападавшему еще раз, за того вступились двое друзей… и пошла потеха! Драка переросла в настоящее побоище – с воплями, стонами и визгом женщин, участвовавших в грабеже наравне с мужчинами.
В этой банде насчитывалось человек сорок, объединившихся ради грабежа. Большинство из них или не знали друг друга раньше, или почти не знали, лишь изредка встречаясь на улицах огромной столицы. Сейчас они разделились на мелкие группы и резали своих соратников со всей яростью голодных разочарованных людей.
– А-а-а! Смотрите! Демон! Демон! – вдруг завопила одна из женщин, завизжав так пронзительно, что перекрыла шум драки.
Дерущиеся замерли, подняв головы к небу, их челюсти отпали, обнажив черные, изъеденные кариесом зубы. В темноте это, конечно, было не видно, но запах гнилых зубов, напоминающий запах трупа, пронесся над толпой, когда они все выдохнули в едином порыве, завидев летящее чудовище, и отпугнул бы даже бродячую собаку, питающуюся объедками у лавки мясника. Проводив глазами демона, сверкающего в свете пожарищ чешуей, грабители разбежались по переулкам, справедливо решив, что в этот час лучше находиться подальше от дворцовой площади, куда, собственно, и летел демон. Горожане чутко ощущали, когда стоило соваться на улицу, а когда нужно забиться в темный угол и сидеть тише мыши.
