– …Эй, ты чего там, уснул?! – ворвался в голову голос Урхарда. – Мы уже подъезжаем! Быстро бегают эти гологрудые! Рожи-то не строй, красавица! Грудь у тебя – что надо! Так что я тебя, получается, похвалил! Фу, грубая какая! Ты и когда человеком была, точно была такой же грубой. Расскажи, как ты стала слугой хозяина? Ну расскажи, что ли? Или ты не помнишь ничего?
– А ты-то помнишь? – усмехнулась кентаврица. – Ты ведь тоже слуга, только еще не преобразившийся. Вот станешь слугой – и расскажешь. Сам себе.
– Злая ты! – фыркнул Урхард, физиономия которого, лишенная бороды, не могла скрыть удовлетворения самим собой и всей жизнью. – Я, может, и не стану слугой. По крайней мере не таким, как ты, точно. А зимой ты не замерзнешь – голая?
– Зимой я спать буду, – тоже фыркнула кентаврица, – а может, хозяин нас оденет. Отнимет у тебя деньги и купит нам по теплой шубе.
– Шутку оценил, – кивнул Урхард. – Андрус… хм… Андрей, глянь, нас целая толпа встречает! Чего это они там выстроились, у околицы? Завал устроили из камней! Раньше такого не было! Вот что, милая, стой здесь. Дальше не езди. Не приведи боги, воткнут тебе стрелу в сиську, – а они у тебя классные! Но у моей жены лучше, точно.
– Не верю, – заявила кентаврица и остановилась как вкопанная.
Купец едва не перекувыркнулся через голову, выругался и под ее насмешливым взглядом спрыгнул на землю. Снял переметные сумы, бросил на землю, расстегнул подпругу, и седло тоже оказалось на земле. Потом ласково погладил кентаврицу по спине:
– Красавица. Интересно, ты можешь рожать детей?
– Я за тебя замуж не пойду, толстый старикашка! – И кентаврица, сорвавшись с места, исчезла за деревом, задорно хохоча. Той, кого превратили в четырехногое орудие убийства, на момент мутации было всего шестнадцать лет. Само собой, все, кому больше тридцати лет, ей казались старикашками.
«И ей всегда будет шестнадцать лет», – подумал Андрей, стаскивающий со своего кентавра сумы и седло. У него защемило сердце, – вроде все понятно, Лес защищается, но отношение к людям как к скоту… нет, он никогда не понимал фашизма. И не принимал его. Его деды воевали против фашизма, за то, чтобы людей не считали скотом. Никогда. Во все времена. Навечно.
– Ну что, я пока один схожу, поговорю с ними? – спросил Урхард, став серьезным как никогда. – Как бы нам не навтыкали стрел в брюхо, особенно тебе.
– Замучаются втыкать, – жестко заметил Андрей. – А если что-то сделали с Беатой и Аданой – пусть берегутся. Убью. Вместе идем.
– Убьешь, – кивнул Урхард, – если успеешь до меня. Вместе так вместе. Пошли!
Мужчины вздохнули и пружинистым шагом пошли к деревне. Что будет, они не знали. Но Андрей помнил где-то вычитанную фразу: «Если не знаешь, что делать, делай шаг вперед».
Глава 11
– Стой! Ни шагу вперед! Стрелять будем! – Голос старосты дрогнул, но руки на мощном, двойного изгиба луке не дрожали. Он с юности славился умением попасть стрелой уску в глаз на расстоянии ста шагов. И Урхард это знал.
– Стой, Андрей! Этот придурок очень ловко пускает стрелы, ну его к демонам. Отсюда поговорим.
– Отсюда так отсюда, – согласился Андрей, занятый своими мыслями. А в мыслях у него был полный сумбур. Больше всего ему хотелось просто развернуться и уйти отсюда – туда, где шумит море, туда, где можно сесть на корабль и отправиться в Балрон. Там друзья, там Шанти, там дети. Там вся жизнь. Что он для этих людей, живущих в живом лесу, зачем он тут? Это не его жизнь. Если бы не Беата… но мы в ответе за тех, кого приручили. И с этим ничего не поделаешь. Ни в каком мире.
– …Ты держал в своем доме тварь! Ты убил односельчан! Мы знаем, мы смотрели следы! Мы изгоняем тебя из нашего села! – Голос старосты окреп и стал гулким и пафосным, как звон колокола, плачущего по усопшим. Урхарда приговорили – все, решено, обратной дороги нет.
– А как же моя жена? Моя дочь? – спокойно спросил Урхард. – Выдайте нам их.
– Твоя жена и твоя дочь обращены в рабство и будут проданы или отданы в возмещение нанесенного тобой ущерба! Так постановил совет деревни!
– Я с этими людьми прожил двадцать лет… – с горечью бросил Урхард. – Андрей, ты представляешь? Двадцать лет! Я гулял на их свадьбах, хоронил их умерших родственников, здоровался, смеялся их шуткам, как они моим. Они праздновали рождение моей Беатки. И теперь – посмотри на них! Будто и не было этих двадцати лет! Если кто-то из вас хоть пальцем тронул мою жену, мою дочь, – проревел Урхард, поудобнее перехватывая меч, – я отрублю ему руки, ноги, но он будет жить еще долго-долго. Я позабочусь об этом. Ты слышал, староста? Ты ответишь за все!
Андрей стоял в расслабленной позе, как будто его все это не касалось, и смотрел по сторонам, любуясь синим небом, которое бороздили редкие облачка, и высоченными деревьями, уходящими в это самое небо. Ему все было ясно – меч наголо, рывок вперед, и полетели головы! Вот только как потом строить новый клан? Как потом будут верить им люди, из которых нужно сколотить подобие нового народа, «народа Леса». Начать с кровавой резни? Запомниться в истории этого народа как кровавый убийца?
– Стой на месте, – тихо попросил Андрей и сделал шаг вперед, потом другой, ускоряясь все больше. Через пару секунд он уже почти бежал, прямо на ряд лучников, направивших ему в грудь стрелы с острейшими бронебойными наконечниками, работавшими не хуже, чем самая убойная из пуль.
– Стоять! – заревел староста и спустил тетиву, хлопнувшую как кнут.
Андрей усмехнулся: если уже спустил тетиву, зачем тогда вопить «стоять»? Чтобы удобнее было попасть, что ли?
Следом за старостой спустили тетивы еще десять стрелков – опытных охотников, славящихся своим умением лучников. Могучие луки, сделанные из кусков рога и дерева, укрепленные оленьими жилами, способные забросить стрелу на несколько сотен шагов, отправили свои снаряды в цель с такой силой, что, если бы стрелы угодили куда надо, они пробили бы Андрея навылет, как если бы его в упор расстреляли из пулемета. Если бы попали, конечно.
Андрей пропустил стрелы мимо себя: едва только начали свое движение снаряды, выпущенные мозолистыми руками стрелков, он рванулся вперед так, что его силуэт смазался в пространстве, и через секунду был уже возле заслона из селян.
Их было человек двадцать. Самые крепкие, самые сильные люди деревни. Андрей не хотел их убивать. Он не достал меч.
Староста свалился первым – тут Монах не церемонился.
С чего тот решил организовать такую встречу, с какой стати они так наехали на Урхарда, выяснится потом. А пока – будешь наказан. Кулак Андрея раздробил старосте нос, превратив его в окровавленный блин. Второй удар – ладонью в висок – выключил мужчину так же верно, как если бы Андрей ударил дубовым поленом. Усиленные мышцы и кости мутанта работали великолепно и позволяли творить такое, что и не приснилось бы обычному человеку. Люди разлетались в стороны, как кегли от удара шара.
