– Я знаю.
– Ты ведь ловкач, да?
На лбу у меня, что ли, написано?
– До свидания, ребята. И займитесь чем-нибудь хорошим…
Выбираюсь на ту сторону. А Белка возмущённо фыркает у меня за спиной. Была б она чуть сильнее – точно бы сама вцепилась в мой рюкзак!
Я с усмешкой оглядываюсь:
– Шла бы лучше… помогать родителям!
Она кривится, словно хочет меня обматерить, а вместо этого бормочет сквозь зубы:
– Нет у меня… никого!
Моя усмешка тает:
– Извини…
– Да пошёл ты! – Исчезает в дыре.
«Калитка» захлопывается. Скрежещет сдвигаемый засов.
И я ухожу.
Лес – почти чистый. Всё-таки – не Зона. Но жгучего тростника – действительно хватает. Поганая мутировавшая травка – иногда по пояс.
Мелкие капельки кислоты запросто могут прожечь штаны. К счастью, намётанному глазу легко различить тёмно-зеленую мерзость.
Путь до опушки занял около получаса. Дальше целый километр – полем.
Наконец я выбрался к раздолбанной асфальтовой дороге. Минут пять брёл вдоль обочины, пытаясь поймать машину со стороны Горбатовки.
Один раз остановилась «Лада». Но не повезло – эта поворачивала назад, к Нагулино. А мне – совсем в другую сторону.
Удалось тормознуть древний «Опель»:
– Едешь к «железке»?
– Угу.
– Двести рублей до моста.
– Садись!
Водитель – пожилой мужик, сельского вида. Вероятно, работает в Доскинском совхозе. Интересно, приходилось ему раньше подвозить отсюда кого-то? Не я один знаю о «калитке» в периметре…
Но вряд ли этот будет стучать в полицию.
«Опель» подбрасывало на выбоинах. Водитель материл губернатора:
– …Чтоб ему и на том свете – по таким дорогам!
Ничего. Перекрёсток близко. Оттуда по шоссе как по маслу – минут десять, и будем у «железки»…
Твою мать!
Я оцепенел, вглядываясь вперёд.
«Уже успели?!»
У выезда на шоссе, поперёк дороги, стояла «труповозка». Рядом караулили два полицая в бронежилетах, с «калашами». А перед импровизированным блокпостом дожидалась пара легковушек – одна из них «Лада», которую я ранее пытался тормознуть.
«Проверка? По мою душу?»
«Опель» остановился.
И тут я понял, что полицаи не думают осматривать авто. Кажется, мы им вообще пофиг. Лениво переговариваются и смотрят куда-то на север-запад, вдоль шоссе…
Ясность пришла через минуту – вместе с колонной чёрных бронированных «Мерседесов».
Сверкали проблесковые огоньки «мигалок», завывала сирена на головной полицейской машине… А у третьего по счёту «Мерседеса» чёрное тонированное стекло на задней дверце было слегка опущено.
За пару секунд я успеваю различить лицо пассажира. Ощутить его равнодушный взгляд. И заметить на его губах едва уловимую усмешку.
Да, он почувствовал мою ненависть. Высшие это умеют.
А ещё они достаточно умные, чтоб не придавать этому значения.
Колонна уже удалялась. «Труповозка» освобождала дорогу.
Но у меня перед глазами до сих пор была та усмешка…
Конечно, это другой. Не он убил моего отца.
Хотя… какая разница? Тот, кто убил, сейчас ухмыляется где-то в другом месте.
Ненависть – смешное слово. Они давно не боятся нашей ненависти…
Наглый. Бронированное стекло опустил. Угу… Не так-то легко его прикончить – даже если снесёшь пулей кусок головы. Да и кто осмелится?
А взгляды…
Что ж, взгляды не убивают.
Мы выехали на шоссе. Водитель что-то рассказывал о том, как недавно его тормознули гибэдэдэшники.
Я рассеянно кивал. И чувствовал внутри пустоту.
Всё так просто. Очевидно.
Я знал это и раньше. Но сейчас ощутил удивительно ясно – остро, до физической боли…
Какой бы роскошный товар я ни добывал в Зоне, с какой бы злостью ни провожал взглядом колонны с «мигалками» – все равно я останусь частью системы. Частью подлого порядка. Винтиком механизма, управляют которым они – высшие…
Можно сдохнуть. Или опуститься на самое дно – как беженцы из Нагулинского лагеря.
Вырваться нельзя.
Глава 3
На станции Игумново я сел во владимирскую электричку. Во Владимире – умылся и побрился в вокзальном туалете. Надел чистую футболку, новенькую кепку и успел на ближайшую электричку до Москвы.
Около четырёх часов дня я уже был на Казанском вокзале.
В толпе не заметно чёрной формы ОКАМа. Только привычные рожи полицаев высматривают добычу.
Меня они проигнорировали. В обновлённом прикиде я выглядел вполне цивилизованно.
Сколько же я не был в Москве? Года два…
Здание вокзала снаружи и изнутри смотрится идеально. Капитальный ремонт завершён – нигде никаких следов от пуль и осколков.
Я помню, как всё выглядело раньше – после ноябрьских событий десятилетней давности. Отметин хватало и на фасаде, и в главном зале. Вон там, на каменном полу, раньше была выбоина от взрыва мины…
А сейчас всё гладенько.
Строители – молодцы.
Вместе с толпой я спустился в переход метро. Но, чуть поколебавшись, поднялся наверх у Ленинградского вокзала. Прошёл мимо здания таможни, пересёк Каланчёвскую улицу и пешком двинулся в сторону Садового кольца.
Апрельская, залитая солнцем Москва выглядела празднично.
Много хорошо одетых людей. Долетающая из машин и кафе музыка – почти как в моём детстве.
Даже лучше – больше стало электромобилей. Воздух чище, и шума меньше. Легче улавливать мелодии – особенно тренированным трикстерским ухом.
Вот бодрый, хотя слегка одряхлевший Дима Билан. А через пару кварталов – молодая, но строго-холодная Вампирелла. Ещё женские голоса – только этих трудно вспомнить…
Я улыбнулся.
Когда всё так дерьмово – остаётся радоваться жизни. Здесь, в центре, это легко. Можно хоть целый день гулять и не думать о том, что несколько районов столицы эвакуированы из-за аномальной активности…
Большой экран на Садово-Спасской улице транслировал новости.
Я даже притормозил на минутку.
О Нижнем – ничего нового. В основном – привычная ежедневная туфта.
Если смотреть новости главных телеканалов, в России мало что изменилось с досумеречных времен. Тогда «гнали пургу» о пожарах и техногенных катастрофах. Сейчас – больше об аномалиях. Но с теми же интонациями дикторов, выступлениями бизнес-аналитиков, заседаниями Госдумы. Разве что слегка поменялись названия основных партий, другие рожи чаще мелькают в экране.
