Разумеется, не ради моей скромной персоны – скорее очередная операция против Невидимой Армии.
Правда, для меня это мало что меняет…
Чтоб им в полынье утонуть!
Пришлось ещё больше удалиться от магистралей. Я ехал через заброшенные деревни, через пустые посёлки, где из каждого окна веяло безнадёгой и смертью.
Потратил лишнюю пару часов и добрался только к вечеру.
Когда-то здесь был элитный санаторий.
Сейчас – не менее элитная клиника.
Десять гектаров леса, обнесённых забором в два человеческих роста, мордатые вооружённые охранники на КПП…
Фейс-контроль я не прошёл.
– Это тебе не районная больница, – важно объяснил старший охраны. – Только по предварительной записи! По личному указанию Артёма Павловича!
– Мне и нужен Артём Павлович!
– Он не давал указаний.
– Так позвоните ему!
– Сегодня его уже не будет. Приходи завтра.
Завтра?!
У меня потемнело в глазах.
Я из кожи лез, чтоб успеть. И я уложился в срок! Я смог! Не для того, чтоб какой-то холёный бездельник…
Пистолет с разрывными пулями оттягивал карман моей куртки. Он так и просился наружу – чтоб оказаться стволом под носом у охранника!
Я стиснул зубы.
Нервы!
Слишком много всего было за последние два дня…
Можно было б самому дозвониться до главврача, только я не помню номера. Он был забит на карту памяти в старом телефоне.
Я присел на травку и достал планшет. Отыскал сайт клиники. Там имелся единственный номер – приёмного отделения.
Я набрал.
И получил тот же ответ:
– Артёма Павловича сегодня не будет.
– Передайте – это по поводу Колесниченко! Он знает.
– Обязательно передадим, но, к сожалению, не раньше, чем завтра, – как только он появится…
Враньё!
Ладно. Я ведь – трикстер.
Спрятал телефон и планшет. Сел на мотоцикл и отъехал подальше.
Оставил его в чаще. Вернулся к забору. Прошёлся вдоль него, выбирая подходящее место.
Кое-где ограда уходила в низину.
Ага, если влезть на вон то дерево, проползти вдоль ветки – она согнётся, и я окажусь почти над забором…
Я уже карабкался по стволу, когда в кармане запиликал телефон.
– Алло!
– Здравствуйте, это Артём Павлович. Вы хотели со мной поговорить?
– Я достал деньги!
Через пять минут я был у него в кабинете. Расстёгивал рюкзак и доставал пачки купюр в банковской упаковке.
– Пересчитайте! Тут ровно сто тысяч долларов – как договаривались.
– Очень хорошо, – кивнул он. Разорвал упаковки и проверил банкноты – лично.
Кроме нас двоих, никого в кабинете не было.
– Всё в порядке, – улыбнулся Артём Павлович. – Что ж, тогда с утра начнём основной этап регенерации…
– Как он себя чувствует?
– Кризис миновал. Но состояние – стабильно тяжёлое.
Я нервно скомкал обрывок банковской упаковочной ленты.
Главврач махнул рукой:
– В нашей ситуации даже отсутствие отрицательной динамики – уже неплохо. Если начнём завтра – думаю, есть шанс его спасти…
– Капкан! – ору я отчаянно. Хотя знаю, что поздно. Воробей уже там – на пространстве, очерченном невидимой линией. А через долю мгновения линия становится реальной, ослепительно-яркой.
Воздух между «медузами» озаряется сполохами. Мутные шары вспыхивают пламенем. Воробей развернулся, пытается бежать назад. Ноги его не слушаются. Он споткнулся, сейчас упадёт…
А я жду. Жду и смотрю сквозь стену прозрачного огня…
Главврач говорил, сыпал медицинскими терминами. А я сидел, полуприкрыв глаза.
Да, теперь сделал всё, что мог.
Это одна из лучших клиник для пострадавших от аномалий. Конечно, такие пострадавшие тут бывают нечасто. Главврач о многом догадывается, но лишних вопросов не задаёт.
Месяц назад я отдал ему сто пятьдесят тысяч.
И, в сущности, не очень переплатил.
Клеточная регенерация – чертовски дорогая процедура. Лишь в трёх российских клиниках есть необходимое оборудование. А в Европе и Штатах – всё в несколько раз дороже…
– Скажите, доктор, есть ли надежда на полное выздоровление?
– Надежда есть всегда. Но впереди у нас длительный процесс…
Да. Длительный и трудный.
Это только высшие умеют регенерировать сами.
– Я могу его увидеть?
– Разумеется. Но сейчас у него жена и сын. Если хотите…
– Не надо, – качнул я головой. – Заеду позже.
– А что у вас с ногой?
– Пустяки.
– Можно взглянуть?
Мне обработали рану на голени, заново перевязали, вкололи антибиотик. Несколько минут я отдыхал в кресле возле крохотного фонтана.
Потом вышел на крыльцо. Двинулся по главной аллее.
Запрокинул голову и посмотрел в окно – второе слева на третьем этаже. Там – палата, где лежит Воробей.
Там сейчас Ирина.
Когда мы виделись – единственный раз, – она плакала у меня на груди, плакала и бессвязно благодарила за деньги. А мне… было бы легче, если б она бросилась на меня с кулаками. И обругала, как последнюю сволочь.
В окне что-то мелькнуло.
Я рассмотрел детское лицо по ту сторону стекла. И отвернулся.
Двинулся вперёд по аллее.
Вдруг вспомнил, как Воробей рассказывал о своей мечте – поехать с сыном в Крым и подняться на Аю-Даг. Ещё в детстве, до Сумерек, он ходил туда горной тропой: «Представляешь, Тень, весь посёлок сверху – как на ладони, долина с виноградниками – будто ковёр с зелёным узором. А море сверкает, и где-то в дымке у горизонта угадывается мыс Меганом…»
Он мог полчаса обо всём рассказывать. И иногда надоедал.
Но то была хорошая мечта…
И она бы обязательно исполнилась – если б я не прощёлкал медузу!
«Себя ты не обманешь, Тень. И по справедливости именно ты должен был сдохнуть в капкане…»
Вот и кончилась аллея.
Больше я не оглядывался. Миновал КПП.
Отыскал в лесу мотоцикл. Постоял несколько минут, прислонившись к дереву, слушая щебетанье птиц. Хотелось упасть в траву и закрыть глаза.
