Пролог
Под куполом суспензорной защиты никогда не наступает темнота. Неяркий свет струится отовсюду. Днем он приобретает лазурный оттенок, ночью же становится зеленоватым, таинственным, слегка мерцающим.
Глеб Сергеевич Стужин подошел к окну.
Уже отгорел закат, угасли сполохи в толще силового поля, лишь со стороны строительных площадок и планетарного дока космической верфи, где проходил переоснащение крейсер "Тень Земли", то и дело прорывались зарницы.
Он долго смотрел на строящийся город, затем обернулся.
Рассудок привычно и непринужденно скользил по грани двух пространств: реального и цифрового. Доклады, отчеты поступали ежеминутно, поток информации, требующей его внимания, не иссякал с окончанием рабочего дня.
Большинство сообщений вызывали у Глеба Сергеевича спокойное, уверенное чувство полного контроля над ситуацией, хорошо и вовремя проделанной работы, но некоторые откровенно раздражали, вливали в душу яд сомнений, напоминая о зреющих, словно нарыв, противоречиях между жителями анклава и тиберианцами.
А ведь сегодня — особенный день.
Минуло ровно десять лет с момента, когда отгремел последний бой.
И как назло, утром, за завтраком, его сын — девятилетний Илья, в котором Глеб Сергеевич души не чаял, вдруг заявил, что мечтает стать тиберианцем!
Что за чушь?! Он же ребенок еще! И этот их учитель истории, тоже хорош — надо же додуматься — устроил детям экскурсию на боевой крейсер, будто нет ничего более важного и примечательного!
Он машинально взглянул на кибстек. Таймер, установленный десять лет назад, отсчитывал последние секунды уходящего дня.
0.00
Все. Теперь они уже не вернутся. Никогда.
А нервы все же сдали. Неконтролируемая вспышка воспоминаний рванула сознание в прошлое: он ощутил себя вжимающимся в простенок, подле исклеванного пулями оконного проема. Снаружи, под прикрытием радиоактивного пепельного тумана, перегруппировывались скелхи — биологические роботы, ударная сила цивилизации Омни. Искусственные бойцы, не знающие ни страха, ни милосердия.
В автомате — последние восемнадцать патронов. Нет ни будущего, ни надежды — ничего.
Это будет помниться до конца жизни, вновь и вновь возвращаться в ночных кошмарах.
Шипящий выкрик на улице. Серые тени, поднявшиеся в атаку. А в небе — волдыри багрянца, рвущие свинцовый полог облаков. Тогда он еще не знал, что это не очередная волна скелхов, а штурмовые носители с борта крейсера "Тень Земли".
"Тиберианцы", — слово каталось в мыслях, скрипело на зубах.
Они появились в последнюю минуту, ударили, словно длань Провидения. От них Стужин узнал, что Омни уничтожены. В тот день он выставил таймер на личном нанокомпе, зная: срок эксплуатации скелхов равняется десяти годам.
И вот их время вышло. По всем раскладам последние из биороботов вымерли, оставшись без хозяев, без целей существования. — Глеб судорожно выдохнул, отгоняя навязчивые воспоминания, но вместо ожидаемой радости в душе и мыслях плескалось не угасшее раздражение. Он машинально вытер выступившие на лбу градины пота.
Хватит! Всему есть предел! Утренняя выходка Ильи переполнила чашу терпения. Я должен решить назревающую проблему, раз и навсегда!
Отвечая на яркие, эмоционально окрашенные мысли автоматически сработал вживленный модуль технологической телепатии. Стужин внутренне сжался, но не отменил вызов.
— Привет, Глеб, — раздался знакомый голос старого тиберианца.
— Нам надо встретиться, — стараясь, чтобы не дрогнул голос, произнес Стужин. — Лично. Сейчас.
— Хорошо. Ты в администрации? Я подъеду.
— Жду.
* * *
— Зачем звал? — Казимир Торн, пожав руку Глеба, вопросительно приподнял бровь. — Дня тебе мало?
— Хочу поговорить начистоту, — ответил Стужин, жестом предлагая прогуляться пешком.
— Ну, давай попробуем, — пожилой тиберианец, чуть прихрамывая, свернул в сторону ближайшей аллеи. Она вела к границе защитного периметра.
— Почему не ляжешь на регенерацию? — не зная с чего начать, спросил Глеб Сергеевич. — Ногу-то давно мог бы восстановить.
— Привык к кибернетическому протезу. Да и стар я уже для таких процедур, — буркнул в ответ Казимир. — Глеб, ты не ходи вокруг да около. Говори прямо, что стряслось?
— А сам не понимаешь?! — вмиг сорвался Стужин. Выходит, полночь ничего не изменила? Душа по-прежнему изнывала в мыслях о грядущем.
Глеб не хотел повторения своей судьбы для сына, для всех, кто сейчас был счастлив, имея возможность жить, не думая о войне, не вспоминая о ней. Но стремления тиберианцев нацелены в космос! Они готовят крейсер к дальнему галактическому походу. Разве в сложившейся ситуации можно придумать шаг более опрометчивый, рискованный?
"Нас — горстка", — фанатично твердил про себя Стужин. — "Две тысячи семьсот тридцать пять человек, — вот и все Человечество".
Мысли, тревоги — о них. А злоба, — она от бессилия.
— Прошло десять лет, — с трудом задушив эмоции, вслух произнес Глеб Сергеевич. — Все, Казимир! Черта пройдена! Твои опасения и предсказания не оправдались!
Торн лишь молча покачал головой в ответ запальчивым высказываниям друга, ставшего непримиримым оппонентом.
Стужин по-своему истолковал скупой жест тиберианца, вспылил:
— Да пойми же ты, жизнь только начала налаживаться! — Он вдруг резко остановился, неожиданно схватил Казимира за грудки, выдохнул в лицо: — Скажи, зачем?! Зачем ты сбиваешь с толка детей, подростков?! Что еще за "система рейтингов?!" Какие еще "испытания?!" Хочешь вырастить из них солдат?! Задурить головы?! Мало тебе ресурсов, отданных на модернизацию крейсера?! Хотите отправиться в космос?! Навстречу погибели?! Ну, так не держит никто!
— Слюной на меня не брызгай! — Казимир с силой оттолкнул Глеба. — Вдохни глубоко и успокойся!
— Да спокоен я!
— Непохоже. Пошли, чего застыл?
— Куда? — аллея, на которой разыгралась эта сцена, упиралась в периметр суспензорного поля.
Торн не ответил, пошел навстречу зеленоватому сиянию, мысленным приказом активировал нанобы. "Умные" нановолокна, из которых изготавливалась одежда, отреагировали мгновенно, сформировали элементы защитной экипировки, похожей на эластичный, но легкий, не стесняющий движения скафандр, с мягким шлемом и устройством фильтрации воздуха в виде дыхательной маски.
Волей-неволей, а Глебу пришлось последовать за ним, и вскоре очертания города потонули в зеленоватой дымке.
Над испепеленной ядерными ударами Землей кружила ночь.
