Именно тогда я задумался над проблемой места в жизни, которая
омрачала существование большинства людей. Дело было даже не в том, что не
хватало рабочих мест. Всегда имелись работы, с которыми не справлялась техника,
точнее, справлялась, но слишком дорогой ценой. Гораздо проще нанять человека,
который будет собирать в топких болотах Рапенга драгоценные рап-цветы, чем
строить для этого сложный кибернетический агрегат. Проще иметь живой
обслуживающий персонал, и уж наверняка лучше нанять солдат, обезопасив себя от
вечной проблемы перепрограммирования боевых роботов. Человек, при всех его
недостатках, очень выносливый, гибкий и даже преданный работник. Абстрактные
понятия веры, любви, патриотизма делают его надежнее любой машины.
Но такие же абстрактные величины — гордость, честолюбие,
любопытство — резко ограничивали сферу человеческой деятельности. Сборщик
рап-цветов мог не устоять перед искушением попробовать наркотическую пыльцу.
Официант, прислуживающий за ресторанными столиками, вовсе не испытывал
удовольствия, обслуживая полупьяных бездельников. Захудалый лейтенантик или
капитан в орбитальной крепости, набитой оружием и контролирующей всю планету,
подвергался постоянному искушению взять власть в свои руки.
Люди оказались в ловушке между двумя крайностями.
Низкоквалифицированный однообразный труд устраивал лишь дебилов, а сложная,
связанная с техникой и властью работа сводилась к минимуму и доверялась лишь
абсолютно надежным людям.
На планетах хроноколоний основную массу недовольных
поглощало сельское хозяйство. В производстве продовольствия можно было
разбогатеть и сделать невиданную карьеру. Правительством такой отток населения
только поощрялся. Земля же в крестьянах попросту не нуждалась.
Я задремал, слушая сквозь сон пояснения оператора: мы
пролетали над станцией связи Абаза, над тувинским заводом гипердвигателей, над
границей испытательного полигона… Глянув вниз с высоты нескольких тысяч метров,
я увидел желто-бурую степь с разбросанными по ней черными пирамидками. Над
некоторыми воздух дрожал жарким маревом, одна пирамидка тускло светилась. Я не
стал интересоваться, что там испытывают на бывшем ядерном полигоне. Наверняка
не меньшую гадость.
Потом под нами проплыла голубовато-белая полоска Балхаша.
Оператор сообщил, что управление берет алма-атинская станция, и попрощался.
Согнав сон, я еще раз продумал свои действия. Обосноваться в
гостях у местного предводителя роддеров. Сменить одежду — в ближайшем
неавтоматическом магазине, выбирая вещи попроще и подешевле. Найти парк, где мы
когда-то встретились с Терри, и ждать ее там каждый вечер. Если парк еще
существует.
Флаер начал заходить на посадку — довольно резко, но
гравикомпенсатор избавлял от неприятных ощущений. Я уставился сквозь прозрачный
колпак кабины, разглядывая лежащий у подножий Алатау город.
Вот так возвращение на родину…
Лозунг «Превратим Алма-Ату в город-сад!» мне всегда
нравился. Несмотря на его утопический оптимизм и приказной тон. Но нельзя же
превращать лозунги в реальность так буквально! Подо мной раскинулось
ярко-зеленое море с целым архипелагом разноцветных островков-домиков. Над
ожившей утопией в нереально чистом, лишенном и следов туч небе взлетали,
опускались и просто парили яркие точки флаеров. Мне стало не по себе. Я любил
прежнюю Алма-Ату — и понял это лишь сейчас. Конечно, я никогда не считал венцом
архитектурного творчества гостиницу «Казахстан», президентский дворец или бани
«Арасан». Ну а хрущевские многоэтажки или элитарные монолитные дома в микрорайоне
«Самал» должны были развалиться сами собой. С этим все вполне ясно. Но какая-то
преемственность в архитектуре должна существовать? Я не видел даже следов той
четкой «шахматной» планировки, которая мне всегда нравилась. Живописный
беспорядок, зелень садов и разноцветные домики. Выделялись лишь несколько
башен, белоснежный дворец в центре и беспорядочное нагромождение огромных
тускло-зеленых шаров на горе Кок-Тюбе, занявшее место телевышки… Да еще
несколько цилиндрических матово-зеркальных строений в разных точках города —
различающихся размерами, но явно созданных по одному проекту. Красиво, но это
уже не мой город! Он исчез бесследно…
— Когда город приобрел такой вид? — спросил я.
— Реконструкция Алма-Аты проводилась после землетрясения две
тысячи семидесятого года.
Голос был безупречно правилен. На этот раз почему-то я был
уверен, что говорю с автоматом.
— Высотные здания не строятся по соображениям безопасности?
— Высотные здания… — наступила пауза. Похоже, вопрос
оказался нестандартным. — Высотные здания строятся. Они абсолютно надежны.
Я молча кивнул. Действительно, кто же предпочтет
индивидуальному коттеджу квартиру в многоэтажном доме? Все производства
наверняка вынесены далеко за пределы города. А конторы, институты, прочая
административная дребедень стали просто ненужными с развитием телекоммуникаций.
— Мне нужен дом Нурлана Кислицына, бывшего роддера, — сказал
я, с любопытством ожидая ответа. Для каждого автомата существует свой предел
достаточности информации. Хватит ли флаеру таких скудных данных — или
потребуется точный адрес? Я взглянул на листок с адресом руководителя
роддер-клуба. Улица Курмангазы, дом 567-28. Надо же, название улицы
сохранилось…
— У вас назначен визит? — поинтересовался автомат.
Информации, видимо, хватило.
— Нет.
— Тогда посадка будет произведена на ближайшую общественную
стоянку. Вам необходимо, выйдя из флаера, пройти через подземный переход с
указателем «Улица Курмангазы», повернуть направо и…
— Выдай информацию на пленке, — приказал я.
6
Очень благоустроенная планета
Больше всего меня поразило то, что улицы не были
асфальтированы. Разумеется, никаких движущихся тротуаров, многократно воспетых
фантастами, я тоже не обнаружил.
Улица, прямая и широкая, с матовыми шарами светильников на
тонких металлических столбиках, была покрыта травой. Мягкой зеленой травой,
ровной, как корты Уимблдона. Я наклонился, пытаясь вырвать травинку. Какое там!
Она оказалась упругой и прочной, словно резина. Но, бесспорно, настоящей.
Вглядевшись, я увидел, что под густым слоем травы уложена твердая пористая
масса. Земля, очевидно, была еще глубже.
Стараясь придать себе невозмутимый вид, я пошел по обочине.
Машин не было, и редкие прохожие брели по улице совершенно свободно. Неужели
наземный транспорт канул в прошлое? Я посмотрел вверх — разноцветные капли
флаеров казались слишком малочисленными, чтобы взять на себя все перевозки.
Может, им просто некуда спешить, моим потомкам?
Надо признать, что потомки выглядели вполне респектабельно.
После встречи с роддерами я ожидал увидеть полный беспредел в одежде, но
большинство прохожих одевались куда привычнее. Вот, например, идущий навстречу
парень — в узких темно-синих брюках, голубой рубашке… то есть зеленой…
золотисто-коричневой.
