Я закрыл глаза. Дурак. Даже не заметил сходства имен. Тьер.
Терри. Прости, Тьер, что был твоим идеалом. Прости, Терри, что смог забыть
любовь.
— Тьер… ты умеешь читать мысли. Ты знаешь — Алер-Ил был моим
другом, Терри — любимой… совсем недавно.
— Знаю.
— Верни то, что забрали другие. Верни мне любовь и дружбу.
Верни мне себя.
Я боялся посмотреть на нее — потому что знал ответ.
— Сергей… Я могу играть с твоей памятью, как с горстью
снега. Могу ломать барьеры, как хрупкую льдинку. Но в твоем разуме не барьер —
дыра. Из твоего разума вырвали часть. Если я сложу другой узор чувств — он не
будет твоим. Я же не землянин… не мужчина… не ты.
— Как мне жить, Тьер?
Слова застревали в горле. Зачем я спрашиваю, какую мудрость
хочу услышать от маленькой девочки, пусть и умеющей «играть с памятью»?
— Тебя лишили друзей и любимой, брат. Те, кто сделал это,
сильнее любого человека. Но можно написать сожженную книгу заново, можно
переиграть бой, можно отстроить разрушенный дом. Главное — жить. Ты помнишь,
каким был — память поможет тебе.
— Спасибо, Тьер. Я попытаюсь.
Во мне не было веры — лишь благодарность. Признательность,
благодарность, вина — всё то, что часто предшествует любви.
Возможно, я и смогу полюбить заново. Но не Тьер я должен
любить — прости меня, девочка с Клэна, пытающаяся думать как землянин. Я должен
полюбить Терри. Потому что никогда не позволял унижать себя, отнимать то, что
считал своим. Я такой, какой я есть, со всем плохим и хорошим, что смешалось в
душе. Я как Дом на Клэне, неделим. И не всемогущим Отрешенным помогать мне
«стать лучше».
— Летим к Дому? — спросила Тьер.
— Подожди, — попросил я, по-прежнему не открывая глаз. — Три
минуты, Тьер.
Я привлек ее к себе, опустил голову ей на колени — твердые,
как сталь, уже через мгновение ставшие мягкими, живыми.
— Спасибо, что можешь быть такой, Тьер, — прошептал я. — Дай
мне запомнить тебя.
Часть третья
Отрешенные
1
День Солнца
— Ты уверен, что защита не нужна, брат?
Капитан клэнийского крейсера «Алер» был ниже меня на голову
и казался хрупким, как подросток. Но спорить с таким капитаном решился бы лишь
безумец. Даже вопрос у клэнийца звучал как приказ…
С трудом сбросив оцепенение, я улыбнулся:
— Спасибо, брат. Защита не нужна — Ар-На-Тьин моя планета.
Друзья уже ждут меня.
— Твои друзья — друзья Дома Алер. Дверь для них открыта
всегда, — абсолютно серьезно произнес капитан. — Пусть приходят, когда хотят. Я
встречу их с радостью — и почувствую любовь. Они вправе прийти, брат.
— Я скажу им, брат, — ответил я. Спокойно. У клэнийцев нет
разницы между мужчинами и женщинами — ни в боях, ни в сексе. И слова капитана
при всей их двусмысленности — знак уважения.
— Катер ждет тебя, брат. Но если хочешь — мы опустим корабль
на землю Ар-На-Тьина.
— В этом нет нужды, брат. Мне хватит катера.
— Мягкой посадки и удачного боя, брат. — Клэниец коснулся
моей руки, и в касании этом было всё — и забота отца, и почтение сына, и
внимание брата. — Если ты умрешь — мой корабль отомстит за тебя…
У клэнийцев нет разницы между словами «умрешь» и
«погибнешь».
— …если мы не справимся — род Алер отомстит за нас, если
наша семья погибнет — Клэн решит, достойны ли мы мести. Иди спокойно, брат.
Я кивнул. Для клэнийца страшно умереть неотмщенным — сама
смерть их не пугает. Или же они делают вид, что не пугает.
Безлюдными коридорами, скоростными лифтами и ярусными
транспортерами крейсера я добирался от рубки к шлюзу «Алера». Вахтенный,
девушка лет двадцати, кивнула мне: «Счастливо, брат». Я кивнул в ответ.
Спасибо, Дом Алер, спасибо, Клэн. Мне никогда не стать клэнийцем — но я уважаю
ваш путь.
В катере, знакомство с системой управления которым позволило
скрасить сутки путешествия от Клэна до Ар-На-Тьина, я в последний раз включил
систему внутренней связи. Капитан крейсера вновь приветствовал меня взмахом
руки — словно мы не виделись несколько дней. Клэнийцы каждый раз расстаются
навсегда, слишком часто их подстерегает смерть.
— Если на Ар-На-Тьине случится беда — мы придем, брат.
Придут все корабли Дома Алер.
— Это случится скоро, — честно сказал я. Капитан не
опустился до сомнений.
— Мы придем. Мы выполним долг контракта с Чьин-Ки и
вернемся. Это будет тяжелый бой, но мы проведем его быстро.
Чтобы переправить меня с Клэна на Ар-На-Тьин, крейсер «Алер»
на двое суток прервал контракт с планетой Чьин-Ки. Каких денег это стоило —
лучше было не спрашивать. Судя по кораблю, он вышел из жесточайшего сражения, а
сейчас вновь возвращался в бой. Благодарить было бессмысленно — я член семьи
Алер и вправе требовать любую помощь. Так же как семья от меня. Но они никогда
не используют своего права.
— Передай мою любовь Дому, — сказал я. — И Тьер… Алер-Тьер.
— Я передам сестре твою любовь, — пообещал капитан.
Возможно, Тьер действительно его сестра. На Клэне это
неважно.
Под катером разошлась диафрагма люка, и псевдогравитация
крейсера выбросила меня в космос. «Алер» плыл надо мной — бледно-серая плоская
плита с конфигурацией кленового листа. Катер удалялся от крейсера, проваливаясь
к дымчатому шару планеты, оставляя громаду боевого корабля позади. Я,
выворачивая шею, следил за «Алером». У клэнийских катеров прозрачные кабины, и
мне это нравится.
Края «кленового листа» начали медленно подниматься,
скручиваться. Через полминуты надо мной плыл полый цилиндр, ощетиненный
консолями маневровых двигателей и башенками боевых постов.
— Удачи… — шепнули мне наушники.
Крейсер окутался белым сиянием. Прозрачное бронестекло
помутнело, оберегая мои глаза от вторичного излучения гиперперехода. Несколько
мгновений крейсер был виден сквозь ослепительное сияние — темный, меняющий
форму силуэт.
Потом катер тряхнуло, а свет померк.
— Удачи, братья, — сказал я. — Я не могу это ощутить, но
знаю, что я ваш друг.
Опустив руки в податливую, как тесто, массу мыслеприемников,
я направил катер к планете.
* * *
Небо над Ар-На-Тьином было бледно-желтым, почти лимонным.
Зато облака — серые, земные. Катер несся над горами, утопающими в туманной
пелене — лишь вершины вздымались, словно острова из бушующего моря. Волны
тумана накатывались на скалистые пики, обтекали их, закручивались в спирали.
