— Что ты имеешь в виду?
— Телевизор, магнитофон, видеомагнитофон. Даже в вазочке колечки и сережки мои золотые лежат. А вот книги все выкинуты, перевернуты. Из стола тоже все содержимое выгребли.
— Значит, есть у тебя, Ксения, что-то такое ценное, о чем ты не догадываешься или забыла, но что надо тому, кто устроил у тебя вот этот бардак.
— Ну и что же это такое?
— Надо тебе хорошенько подумать, — серьезно сказала я.
— Сейчас у меня это не получится. Я вообще не понимаю, чем я так прогневила бога, что он мне столько всего на голову обрушил. — Ксения вся тряслась, и я поняла — еще секунда, и у нее начнется истерика.
Я полезла в холодильник в поисках такого хорошего успокаивающего средства, как какой-нибудь крепкий напиток. Но пока вынимала бутылку и отвинчивала пробку, стало уже поздно.
Смолькина начала реветь и причитать. Ее можно было понять. Такое нервное напряжение не каждый выдержит. То она узнает, что Олег чуть не погиб, то в собственном доме надежности нет.
Я поднесла к ее губам стакан и велела выпить, но Ксения оттолкнула мою руку. Стакан вылетел из пальцев, стукнулся о стену и разбился. Ксюша, кажется, даже не услышала этого.
Ну что мне с ней делать? Я понимала, конечно, что истерика обязательно закончится, но не знала, сколько придется ждать. Вдруг долго? Правда, я никуда особо не торопилась сейчас, но все равно не хотелось сидеть и наблюдать, как ее колотит.
Я знала, в такой ситуации человек сам с собой, со своими эмоциями, справиться не может, контроль уже потерян. И если ему не будет помощи со стороны, то успокоится он только тогда, когда совсем не останется сил.
Был еще один выход. Не самый лучший, но другого у меня не было. Я подошла к сидящей на табуретке Ксении, схватила ее за предплечья и резко поставила на ноги. Потом, не давая ей опомниться, звонко ударила ладонью по щеке. Голова девушки мотнулась в сторону.
Смолькина подняла на меня одурманенные глаза. Я быстро сунула ей к лицу второй стакан с коньяком, который уже успела налить, и велела выпить его залпом. Она послушно выпила, снова посмотрела на меня и только потом поморщилась.
— Ну? — спросила я.
— За что мне все это? — на автомате повторила Ксения.
Я усадила ее на табуретку. Минут через пять должно подействовать, а пока я налила ей еще немного. Уже спокойнее, но все еще шмыгая носом, Смолькина выпила, скривила нос и пробурчала:
— Терпеть не могу коньяк.
— Тогда зачем в холодильнике его держишь?
— Гости принесли. С тех пор и стоит.
— Пригодился. Тебе уже лучше? — И без вопроса было видно, что Ксения немного успокоилась. — Давай порассуждаем. У тебя в квартире что-то важное и ценное искали в столе и на книжных полках. Значит, это либо книга какая, либо бумага или документ. Есть у тебя документы?
— Конечно, есть.
— Они на месте?
— Они у меня в сейфе на работе, — сказала Ксения.
— Тогда быстро едем туда, — скомандовала я, потому что меня озарило.
Мы собрались в мгновение ока, Смолькина только плащ накинула, и поехали в фирму, где работала Ксения.
Глава 11
— Ты всегда документы на работе хранишь? — спросила я, когда мы уже снова сидели на кухне, по которой разносился запах свежесваренного кофе.
— Нет. Просто на работе мне один человек сказал, что нет места ненадежнее, чем дом. Он на своем опыте убедился. Я, собственно, не верила. Просто модно, что ли, так стало, вот я и отнесла.
— И хорошо, — подтвердила я, но в голове промелькнула мысль, что мы пока еще ничего ценного не нашли.
Мы стали смотреть папку Смолькиной с бумагами. Но находились тут только самые что ни на есть обычные документы: паспорт, полисы страховой и медицинский, свидетельство о постановке на учет в налоговом органе, свидетельство о рождении, аттестат, диплом, какие-то акции, которые, по словам Смолькиной, ничего особенного из себя не представляли. Еще какие-то бумажки со стихами, несколько писем, доверенность на машину, копия расписки, заверенной, как и положено, нотариусом, о том, что Ксения и Олег не претендуют на наследство Никитиной. Впрочем, нотариусом был, конечно же, Садомцев.
Последняя вещь заинтересовала меня больше всего.
— О каком наследстве идет речь? — спросила я.
— Ах, это… Да мы просто так писали, — сказала Ксения. — Давно. Когда мы последний раз ездили в Мырино к нашей учительнице, то она говорила, что родных у нее нет, поэтому все свое имущество она оставит нам пятерым. Но что она могла оставить? Старый дом?
— А она не говорила что?
— Нет. Мы, конечно, не стали отказываться, неудобно ее обижать. А потом уже, когда в Тарасов вернулись, Садомцев нам предложил сделать, так сказать, широкий жест и отказаться от наследства Зинаиды Петровны в пользу другого наследника. Правда, в расписке мы отказывались в пользу Садомцева.
— Это как? — не поняла я.
— Игорь что-то говорил, у Зинаиды Петровны вроде как брат есть, которого она давно потеряла, а он его почти уже нашел и хочет сделать сюрприз. Он предложил нам написать на его имя доверенность, а потом он сам передаст наследство брату.
— Подожди. Значит, существует расписка, что вы отказываетесь в пользу Садомцева. Так? — перебила я.
— Да. Мы себе ничего не берем. А Игорь должен был получить наследство и подарить его найденному брату.
— Тебе все это не кажется подозрительным? — Я была очень удивлена таким поворотом дела. — Было бы гораздо разумнее оставить все сразу тому брату.
— Не знаю… Вообще-то Зинаида Петровна о брате никогда не упоминала. Вот Игорь сказал, что должен еще все точно проверить.
— Все равно. Неужели вы не понимали, что Садомцев может вас обмануть?
— Мне такое и в голову не могло прийти. Паша и Николай сразу отказались писать какие-то расписки, даже обсуждать ничего не стали. Олег, правда, потом мне говорил, что не доверяет Игорю. Да только чего мелочиться? Нам дом нашей учительницы все равно не нужен.
— А когда Зинаида Петровна умерла, ты не спрашивала у Садомцева, что там с наследством? — Мне стало очень интересно, но я удивилась наивности Ксении.
— Нет.
— Почему?
— Не знаю.
— А мне кажется, ты просто боялась убедиться в том, о чем предупреждал Олег. Садомцев мог вас обмануть.
— Мне все равно. Да и вообще, не думаю я, что весь сыр-бор из-за старого домишки. У нее ведь ничего не было. Пенсию она маленькую получала. Ей люди помогали, кто молоком, кто вещами. А вдруг Игорю дом нужнее? Но не хочу говорить об этом, — Смолькина махнула рукой.
Тут мне в голову пришла новая мысль. А что, если брат Никитиной объявился, а Садомцев ему права на владение не передал. Вот тот и стал мстить. Я спросила об этом Ксению. Она только плечами пожала.
