– Пути бывают разные, – пожал плечами Дима. – У вас свой, у нас свой, сугубо воинский. У меня отец – чекист, дед был военным, бывший разведчик, прадед – улан.
– У меня примерно то же, – улыбнулся Николай.
– Рад, что вы со мной, – искренне сказал Уваров.
Телохранители сделали единое движение, усаживая пассажира, и джип отъехал от старого лабораторного корпуса НИЯУ МИФИ.
Светлана работала в другой ядерной лаборатории – Курчатовского института. А так как жили они на улице Матвеевской, то сделать крюк на улицу Курчатова было несложно.
Около семи часов вечера джип свернул с Волоколамского шоссе на улицу Курчатова.
Уваров позвонил жене:
– Светик, я подъезжаю, выходи как обычно.
– Хорошо, дорогой, – ответила она.
«Как обычно» означало – к главному входу.
Джип доехал до кольца, соединявшего сразу четыре улицы – Курчатова, Василевского, Максимова и Маршала Бирюзова, приготовился свернуть с кольца к первой проходной Курчатовского центра, напротив памятника знаменитому физику. И в это время машину повело вправо, водитель Василий Иванович по прозвищу Чапай попытался выровнять автомобиль, но не смог, и джип врезался передней решёткой бампера в высокий – двадцать сантиметров высотой – бордюр.
К нему тут же хищно кинулись две машины: серая громадная «Тойота Ньюсландер» и чёрный, модного нынче окраса – без полировки и блеска – «Порше Каннибал». Первая перекрыла выезд джипу Уварова на улицу Максимова, вторая уткнулась носом в задний бампер джипа.
– По первому! – спокойно сказал Дима, доставая пистолет «Бизон».
– Чапай, дёрни назад! – быстро, но тоже спокойно скомандовал Николай, в руках у которого чудесным образом возник такой же «Бизон» с магазином на шестнадцать пуль.
Василий Иванович рванул машину назад, и вылезавшие из «Порше» мужчины в количестве четырёх единиц, вооружённые пистолетами-пулемётами «Кедр» и одетые вполне цивильно – в одинаковые джинсовые двойки, попадали на асфальт.
Это задержало группу на несколько мгновений, позволив телохранителям Уварова выскочить из джипа и открыть огонь по второй группе нападавших, выскочившей из «Ньюсландера». Их тоже оказалось четверо.
Двое получили по пуле – в плечо и в руку, двое других открыли бешеный огонь, заставляя Диму и Николая нырнуть за джип.
Уваров вывернул голову, охватывая расширившимся невероятно обзором всю панораму нападения, распахнул дверцу, несмотря на рык Чапая: «Сиди!» – и крикнул:
– Дима, сзади!
Дима нырнул плашмя на дорогу между джипом и бордюром, сделал два выстрела по ногам бегущих, однако нападавших было слишком много, и маневр его не спас: несколько пуль попали ему в грудь и в бок.
Чапай дёрнул джип вперёд.
Пули веером прошлись по стёклам «Рэндж Ровера», Чапай охнул, завалился головой на руль.
Уваров напрягся и выскочил-таки из кабины, собираясь подобрать выпавший пистолет Димы.
Николай в это время перепрыгнул через капот джипа, открыл огонь по второй четвёрке, приближавшейся с носа машины.
И всё же они не смогли бы отбиться, несмотря на наличие оружия, если бы не внезапная помощь со стороны.
Рядом, пробившись через возникшую пробку – водители начали останавливать авто, скапливаться, начался вечерний час пик, и машин было много на всех улицах, – остановился знакомый «Рэндж Ровер», и оттуда выбрались трое парней под командой Соломы. Они с ходу открыли шквальный огонь из «Бизонов» и «Кедров», принуждая отряд киллеров прятаться за своими машинами. Но это было ещё не всё.
За общим шумом и пальбой выстрелов со стороны не было слышно, однако те боевики, что выбрались из «Порше», вдруг начали один за другим валиться на дорогу, и в течение буквально трёх секунд стрельба с их стороны прекратилась.
Умолкли и те, что засели за «Ньюсландером».
– Отбой! – вскинул вверх кулак Соломин.
Стало тихо. Слышались лишь гудки автомобилей на круге, их водители не видели боя и не понимали, что происходит, да крики бегущих прохожих на улицах, за пределами зоны боя.
По тротуару пробежали какие-то парни, тараторя в сотовые телефоны либо снимая машины, кто-то сунул сидящему на корточках Уварову в руку что-то твёрдое.
– Позвони! – проник в ухо безликий голос. – Без свидетелей!
Он оглянулся, но увидел лишь спину в белой рубашке и полосатые брюки.
Подбежал Соломин.
– Живы?!
Дима зашевелился, шаря рукой вокруг себя, открыл глаза, поморщился.
– Чёрт! Если бы не броник… пистолет выпал…
Уваров очнулся, сунул ему пистолет, посмотрел на ладонь левой руки: в ней лежала смятая визитка с номером телефона и чёрным колечком, напоминающим ленту Мёбиуса.
«Тебе не давали визитку с чёрным колечком?» – раздался в ушах голос Ватшина.
– Коля? – оглянулся Солома.
Подошёл Николай, зажимая рукой простреленное плечо.
– Здесь я.
– Помоги ему. Все в машину! Витя, забирайте Чапая в свою тачку, уходим.
Через минуту Уваров и его раненые телохранители сидели в «Рэндж Ровере», с трудом выбравшемся из толчеи.
– Моя жена… – заикнулся Уваров.
– Её подобрала другая группа, – оглянулся мрачный Соломин, сидевший впереди.
Усевшись поудобнее, он вытащил из воротника куртки усик микрофона.
– Иван Петрович, у нас «груз 200».
Очевидно, его спросили: кто? – и он ответил:
– Чапай.
Выслушал речь Гордеева, буркнул: буду, – оглянулся на бледного Уварова.
– Надо уезжать из Москвы, Сан Саныч.
Уваров наконец поборол холод и дрожь в животе, расслабился. На душе стало тоскливо.
– Не хочется.
– Всё понимаю, Сан Саныч, мы все варианты прикинули, а выход один.
– Они везде нас достанут.
– Это если мы будем сидеть и ждать их сложа руки. Но мы сидеть не будем.
Перед глазами Уварова возникла голова Чапая со струйкой крови через щёку, и он закрыл глаза, не желая разговаривать.
9. Не тот почерк
Главный логист-аналитик «Заставы» Дэн, он же – спец по компьютерным технологиям, начинавший работать в юные годы в лаборатории Касперского, заинтересовал триэновцев не зря. Другого такого специалиста, способного вскрыть любой защищённый сервер, а также решить любую логистическую задачу за считаные минуты, просто не существовало.
Худенький, вихрастый, отпустивший модную бородку, вовсе не похожий на представителей своего северного народа, Дугарай Эрдемович Номгон имел характер скорее меланхолический, нежели активный, хотя при этом не был ни стеснительным, ни мнительным, легко переносил одиночество и с удовольствием общался со всеми, не заводил друзей, но и не чурался людей, особенно тех, кого считал равными себе по интеллекту.
