– Доложим.
Зинченко расслабился, бешеный блеск в его глазах пригас.
– Подождём.
Дотов покачал головой.
– Туда бы десантгруппу…
– Будет тебе дудка, будет и свисток… пошлём ещё и десантгруппу. – Майор снова взялся за рацию. – Юра, доложи первому о нападении. Я послал вертушку с желудями по координатам. Пусть позаботятся о посыле ещё одной, мы сходим туда, посмотрим.
Зинченко опустил рацию, оглядел выбиравшихся из укрытий бойцов группы и членов экспедиции, сказал уже нормальным голосом:
– Чего носы повесили, граждане археологи? Развёртываемся, начинаем работу. Надеюсь, никто нам теперь не помешает.
Мужчины повеселели, и уже через минуту лагерь напоминал потревоженный муравейник. Ставили палатки, разбирали военное и экспедиционное имущество, подключали плазменную печку, готовили обед.
Через тридцать семь минут рация позвала Зинченко кошачьим мяуканьем.
– Ну?! – поднёс он ко рту эргономически удобный «кусок мыла».
– Нашли, майор, – раздался голос первого пилота «Аллигатора». – Там у них дорожка длиной метров пятьдесят и ход под каменный козырёк, на дорожке стоял дрон под маскировочной сеткой. Нас заметили, шарахнули «гарпуном», мы ответили шестью «шмелями» и двумя «гусынями».
Зинченко и Дотов переглянулись.
«Шмелями» вертолётчики называли неуправляемые ракетные снаряды С-13, «гусынями» – управляемые ракеты «Хризантема»; «Ка-52» был вооружён комплексом «Атака-М».
– Добро, – сказал майор, – возвращайтесь домой, мои наводчики свяжутся с вашим командованием.
– Интересно, кто это был? – глянул на Дотова Валентин.
– Слетаем завтра – узнаем, – пообещал Зинченко.
5. Смена парадигм
Ватшин долго не мог выбрать районы российского Севера для своего следующего хронопутешествия. Всё было незнакомо и всё было интересно. В конце концов он остановился на самом северном районе России, включавшем в себя архипелаг Северная Земля и полуостров Таймыр. Район этот располагался между Карским морем и морем Лаптевых, и если бы не пролив Вилькицкого, отделявший Северную Землю от Таймыра, – его можно было бы считать единой географической единицей, частью Таймыро-Североземельской складки.
И всё же это были очень большие образования, которые следовало изучать отдельно. Подумав, Константин выбрал полуостров.
Так как Таймыр принадлежал к арктическому поясу, климат на нём был очень жёстким. Лето здесь длится всего один месяц – июль, а зимние температуры зачастую опускаются ниже шестидесяти градусов по Цельсию.
Тем не менее полуостров был первой землёй, первым берегом материка, куда могли пристать переселенцы с гибнущей Арктиды двенадцать тысяч лет назад и построить здесь свои поселения. Климат в те времена в районе Таймыра был намного мягче, а моря ещё не покрылись льдом, как в современную эпоху.
И ещё одно обстоятельство сыграло свою роль в выборе района хронопохода – наличие пояса вечной мерзлоты. Это в настоящее время вечная мерзлота представляет собой промёрзший до пяти-шести метров на юге и до нескольких сот метров на севере слой пород, а в эпоху гибели Гипербореи здесь располагались обширные болота, в которых могли сохраниться и уцелеть объекты переселенцев, их машины и дома.
Жену увезли на работу новые телохранители.
Ватшин поначалу отнёсся к ним настороженно, парни были незнакомы и гораздо менее разговорчивы, чем оперативники Соломы, однако дело своё они знали, и Константин стал относиться к ним как к неизбежному проявлению некоего закона, ограничивающего личную свободу.
В десять часов утра, закончив работу над рукописью – писал Ватшин ручкой, к концу дня перенося написанный текст в память компьютера (и заодно правя текст), – Константин устроился на диване в гостиной и вызвал состояние погружения в «спящую вселенную» своей психики.
Нырок был достаточно глубоким, всё-таки двенадцать тысяч лет – не сто и даже не тысяча, их надо преодолеть – как преодолевают толщу воды настоящие ныряльщики, но в конце концов в чёрной бездне «внизу» протаяло колечко света, и Ватшин вынырнул в мир, осевший в генной памяти благодаря памяти предков.
Они был и здесь – в районе Таймыра, так как Ватшин ориентировал свой «видоискатель» на данном участке земной поверхности.
Он увидел сначала вспыхивающие огненные облачка, потом какие-то башни света, выраставшие из темноты под ним и превращавшиеся в исчезающие «тюльпаны» и «розы», пока не понял, что попал в разгар сражения. Кто сражался с кем, понять было сложно, воевали машины, управляемые невидимыми пилотами, важно было то, что предок являлся одним из пилотов и управлял своей боевой летающей крепостью.
Он сидел в сложном кресле со множеством вырастающих из него усов, заканчивающихся светящимися шариками, шевелил руками в шипастых перчатках, глядя в пульсирующий пузырь экрана перед собой, и каждое движение его пальцев вызывало удаляющееся мерцание, заканчивающееся огненным всплеском.
Понаблюдав за боем, смещавшимся от моря в глубину суши, Ватшин не нашёл в нём ничего интересного и приказал своему «ныряльщику» всплыть на пару тысяч лет в будущее.
«Ныряльщик» – мысль-воля – повиновался.
Зрение пригасло, пропуская к мозгу тени и струи непонятного движения, затем восстановилось.
На этот раз предок Ватшина не воевал, он руководил бригадой строителей, укреплявших стены конусовидной шахты, освещённой тремя мощными прожекторами. Шахта, или скорее выемка, уходила в глубь земли метров на двести, и было видно, как по блестящим поясам облицовочного материала – не то металла, не то какого-то композита, ползают букашки-люди, доставая из ни к чему не прикреплённых люлек длинные штыри и втыкая их в металл.
Предок Ватшина, стоящий на круглой платформе с поручнями, вдруг погнал платформу к краю шахты (предки, очевидно, умели создавать антигравитационные машины), спрыгнул на рубчатый слой поддерживающей конструкции, к толпе рабочих, одетых в сложные, отливающие золотом костюмы, больше похожие на скафандры, начал им что-то втолковывать, помог поднять завалившийся косой ажурный крест.
Так как смотрел он только на механизмы, не интересуясь рабочими, Ватшин окончательно пришёл к выводу, что строят шахту если и не биороботы, то и не люди, пусть и неотличимые от них с виду.
Интерес к изучению стройки пропал.
Это конусовидное углубление в земле походило на базу мало, а догадаться, что оно собой представляет, Ватшин не смог. Подумал, что, возможно, конус является антенной более сложного сооружения, полностью погружённого в почву.
Выйдя из странствий по родовой памяти, он на всякий случай сделал заметочку, где раньше на Таймыре располагалась стройка, и перечитал справочный материал о полуострове. Ни один источник не намекал о существовании в этих местах каких-либо следов древних сооружений или кратеров, ни один географический объект не походил на идеально круглую интрузию в земле.
