– А как же ты? – дрогнувшим голосом спросил папа. – Натаха, я не могу тебя бросить голодную, да еще с каким-то чужим дядькой.
Я была готова и загрузила второй вагон.
У меня в огороде редиска и латук-салат, а в холодильнике десяток яиц. Продержусь до вечера.
Морильщик – не чужой дядька, а знакомый Пороховницына. Если что не так, лейтенант его порвет на игрушки для киндер-сюрпризов. Да и, скорее всего, он сам появится к приезду морильщика. Лейтенант на полигоне главный, никто ему слова не скажет, если отойдет на час.
– Тогда ты здесь не нужна! Поедем в город все вместе! – обрадовался папа.
Упс! Это что же я, переборщила, успокаивая родителя?! Пришлось на ходу сочинять третий вагон.
– Па, ну ты сам-то понял, что говоришь?!
– А что?
(Ничего, я просто время тянула… Соображала, что сказать.)
– Па, мы должны исключить все случайности!
(Сама не знаю, какие могут быть случайности в морении тараканов. Пускай папа думает. Он большой и умный.)
И папа задумался.
– А пожалуй, ты права, Натаха! – объявил он, поразмыслив. – Мало ли что Антон главный на полигоне. Его могут не отпустить дела. Человек он ответственный, обязательно заглянет в дом проконтролировать этого тараканщика. Но, может, у него будет всего пять минут свободных… Значит, за старшего остаешься ты! Покажешь тараканщику, где что…
Так меня второй раз оставили за старшего.
Закрыв ворота за пепелацем, увозящим всех троих мужчин, включая свина, я побежала на кухню. Не могу думать на голодный желудок.
Яиц осталось не десяток, а пять штук – полкоробки навернул Пороховницын. В мойке лежала брошенная им сковородка, и дюжина тараканов уже завтракала остатками лейтенантской яичницы. Я смыла их с наслаждением, мстя за вчерашний кошмар. Поставила на самый слабый огонь кастрюльку с яйцами и пошла на огород. Посмотрим, что скрывал от меня лейтенант!
…Посмотрела. Ни-че-го!
Прошлась по грядкам, посмотрела еще раз. Лучок. Укропчик. Редиска. Латук-салат (по мне, так просто листовой салат). Морковка. Еще пять грядок пустые, хоть и вскопанные, а дальше до самой Волги никто и не копал – прошлогодние грядки оплыли и заросли одуванчиками… Из-за этого Пороховницын играл со мной в обнимашки? Стыдился бесхозяйственность свою показать? «Позор на мою голову, что мало редиски посадил!» – так, что ли?
Я прошла по дорожке, вспоминая, где Пороховницын меня обнял, где отпустил. Так и есть: лейтенант старался, чтобы мне из-под мышки было не видно пустых грядок.
Что в них такого – странного?
Странно, что на вскопанной земле даже одуванчики не растут (вон их сколько рядом, а семена-парашютики летят далеко)… Хотя и это не странно, если Пороховницын только на днях вскопал грядки. Может, хотел еще редиски посадить к нашему приезду… Переборщил он с конспирацией. Если бы не пытался скрыть от меня неизвестно что, я бы это и не искала…
Я присела над грядкой, и ноздри защекотал запах сгоревшего бензина. Вот оно, странное! Здесь что-то недавно сожгли, а землю перекопали.
Полицейские жгут плантации мака, я по телику видела. Пороховницын тут ни при чем, а то бы его арестовали. А кто при чем? Наркоманы, конечно. Лейтенант, небось, засеял огород и с тех пор сюда не заглядывал – пропадал у себя на полигоне. А нарики решили, что это местечко для них подходящее: и от города недалеко, и посторонние не сунутся за дяди-Сашин забор… Ясно, почему Пороховницын скрывал от меня опустевшие грядки. Стыдно ему, что прозевал у себя под носом преступников.
Выдернув из грядки какой-то грязный колышек, я стала разгребать землю. Гарью уже не пахло, а воняло, в почве попадались угольки. Колышек вывернул обугленный шарик с остатками колючек. Не мак, точно. И на репейник не очень похоже. Да и зачем было сжигать репейник?
В азарте я опустилась на колени (плевать, джинсы отстираю) и стала руками отбрасывать наковырянную колышком землю. Под пальцами хрупали и рассыпались головешки. Неужели не осталось травы поцелее?! Я загребла поглубже… И в руки мне вонзилось не меньше десятка острейших колючек!
Оцепенев от боли и ужаса, я смотрела, как сквозь черную грязь на коже проступают капельки крови. Доигралась, Натаха. Это же верный столбняк! Надо в поликлинику, прививку колоть!
Больше всего досталось правой руке: здоровенная колючка торчала из-под ногтя большого пальца, еще одна глубоко вошла под кожу на ладони. Как же я с мышкой буду работать?! Остальные ранки казались не такими опасными – просто уколы, хотя в глубине могли засесть обломанные кончики. Где были мои мозги, видела же шарик с колючками и все равно полезла голыми руками!
Заноза в ладони сидела глубоко, уцепиться не за что. Колючка под ногтем выглядела жутко. Болело так, что, казалось, острие пронзило палец на всю длину, как шампур сосиску. Содрогаясь, я вцепилась в колючку зубами, зажмурилась и дернула. Боль плеснулась и стала утихать. Я пососала палец, сплюнула. Под розовым облизанным ногтем стала видна не такая уж глубокая ранка. Кровь побежала частыми каплями, это хорошо, пускай вымоет заразу… Где та дрянь, на которую я напоролась?!
Дрянь виднелась из-под углей – почти целое растение, как мне хотелось. Колючих шариков на нем было, как игрушек на елке. А вдруг они ядовитые?! Одну ранку я высосала, но что делать, когда все руки исколоты?!
Я прислушалась к себе. Больно… Страшно… Голова не кружится, в глазах не плывет. Если в колючках и есть яд, он действует не сразу. Или огнем его убило… Без паники, Натаха! Включай, наконец, голову и действуй разумно.
Разумно – это как? Бежать в дом, руки мыть, прижигать ранки? Или звонить в «Скорую»? Ага, чтобы они приехали через час, помыли мне руки и прижгли ранки… Нет, сначала сама разберусь. Мыть-прижигать – само собой. Потом узнаю в Интернете насчет колючек и столбняка, тогда и решу, что делать дальше. Растение возьму с собой, сравню с картинками в Сети.
Я разрыхлила колышком слежавшиеся угли вокруг растения. Оно так сильно обгорело, что, казалось, рассыплется в руках. На пробу я потыкала колышком стебель. Выглядел он сплошной головешкой, но когда верхний обугленный слой отвалился, показалась зеленая сочная мякоть. Под нажимом колышка мякоть разошлась и вдруг, словно клинок выкидного ножа, выбросила полупрозрачный росток. Пока я смотрела, разинув рот, росток загрубел и превратился в глянцевый шип. Я потрогала ногтем – твердый.
Брать руками это диво расхотелось, и я прихватила стебель двумя колышками, как щипцами.
Нести его было неудобно: колышки соскальзывали, растение падало, теряя мертвые листья и черешки. На месте отвалившейся части с мультяшной скоростью появлялся то шип, то сморщенный молодой листок. Похоже, что они давно проросли под обгорелой коркой, а теперь только распрямлялись, как складной букет, выдернутый из тросточки фокусника.
Выкопала я головешку, а домой принесла живую, хотя и поврежденную огнем не то матерую траву, не то маленький кустарник.
